Unknown: i c9f346a077dd1b7f

- Пощады... - прошептал Кингсли под зубами Сорена. Сорен немедля

остановился.

- Просишь пощады? Или благодаришь? - спросил он. (Прим. merci (фр.

«спасибо»), меrcy (англ. «пощады!»))

Кингсли поднял руку и вытер кровь с губ.

- Разве это имеет значение?

Сорен покачал головой.

- Нет.

Сорен оторвался от Кингсли и ушел в самую длинную ночь в году. Конечно, так

или иначе Мари-Лаура поймет, даже если Сорен не расскажет о себе. Так было лучше

для всех. Деньги означали свободу - свободу делать все, что они пожелают. Для

Кингсли и Сорена они значили, что молодые люди могли быть вместе, не боясь, что

подумают другие. Для Мари-Лауры... Кингсли не знал, что они будут значить для

Мари-Лауры, но определенно что-то между тонким, как любовь и материальным, как

деньги, она могла выбрать позже.

Да... конечно она поймет...

Bien sûr.

Но она не поняла.

***

Кингсли стоял с Мари-Лаурой в крошечной кухне в гостевых покоях, которые

они заняли с Сореном. Святые отцы Святого Игнатия пообещали, что она может

остаться до конца учебного года, пока Сорен будет заканчивать первый год обучения.

Насколько студенты боялись Сорена, настолько священники любили его. Кингсли

знал, что отец Генри сделает что угодно, чтобы удержать Сорена в школе Святого

Игнатия, даже усыновит его, если потребуется. И Мари-Лаура нашла себе применение.

Она пытала мальчишек французским, помогала отцу Альдо готовить на всех. Девушка

каждый день работала в библиотеке, расставляя книги и подбадривая мальчиков

продолжать работать, продолжать учиться, продолжать читать. Вскоре она стала

идеальной женой учителя. И все же...

- Я не понимаю. Я думала, он любит меня, - сказала Мари-Лаура Кингсли, пока

осторожно расставляла кружки в шкафчик.

Кингсли услышал в ее голосе страдание, печаль.

293

Принц. Тиффани Райз.

- Что такое? Вы поругались?

Он старался выразить в голосе любопытство и легкость. Он ненавидел себя за то,

что испытывал легкость от ее боли. Но мысли о том, как Мари-Лаура спит в одной

постели с Сореном каждую ночь вызывали у Кингсли приступы ревности. Это он

должен быть в постели с Сореном, а не она. Он жаждал их ночей в эрмитаже, засыпать

и просыпаться рядом с телом Сорена.

- Non, мы не поругались. Я ругаюсь. Он слушает. Я могла бы просто выцарапать

ему глаза, а он будет просто сидеть и слушать. - Она покачала головой, и слезы начали

катиться по ее щекам. Кингсли встал и положил руку ей на плечо. Он ничего не

говорил, только ждал. - Кингсли, он не прикасается ко мне. Никогда. Ни разу. Ни в

нашу брачную ночь, ни до, ни после. Никогда.

Кингсли мог заплакать от облегчения. Он боялся, что Сорен, как и любой другой

мужчина, повстречавший Мари-Лауру, поддастся ее красоте.

- Он сложный. - Совесть грызла Кингсли. - Попроси его объяснить, почему он не

хочет быть с тобой... может, тогда ты поймешь.

- Я не хочу понимать. - Она поставила кружку с таким грохотом, что та разбилась

о столешницу. - Я хочу, чтобы мой муж прикасался ко мне.

Мари-Лаура сползла на пол, и ее хрупкое тело содрогнулось от волны постигшей

ее печали. Кингсли опустился на колени рядом с ней и крепко обнял сестру.

- Прости...

Он не знал, что еще сказать. Что еще он мог сказать? Как сильно он любил

Сорена, он все же не мог видеть, как несчастна его сестра. Они должны рассказать

ей… или как-то показать.

- В чем дело? - прошептала Мари-Лаура. – Что со мной не так?

- Ничего. Абсолютно ничего. - Кингсли поднял ее заплаканное лицо и улыбнулся

ей. - С тобой все в порядке. Это он. Обещаю, это он.

- Есть... - она сделала паузу, чтобы подавить рыдание. - Есть кто-то еще?

Кингсли слегка напрягся. Что ему ответить на это? Он должен рассказать ей о

Сорене. Но он не мог. Сорен сказал, что объяснит ей, когда настанет момент. Как

сильно Кингсли любил свою сестру, так же он был предан Сорену с той ночи в лесу.

- Кингсли... - Мари-Лаура прижалась ладонями к его лицу и смотрела на него с

еще большей темнотой и решимостью, чем его младшая сестра, по его

представлениям, была способна. Каким-то образом она ощутила, как его трясет от

страха, страха, что он расскажет без разрешения Сорена. - Он твой друг. Расскажи мне,

что ты знаешь. Есть кто-то еще?

- Может быть.

Она выбралась из его объятий и встала.

- Мари-Лаура... в чем дело? Что...

Ее спина стала натянутой как струна. Лицо стало жестким как гранит,

наполнявший окружающие их холмы. Ее глаза сверкали. «Может быть...» Эти слова