Unknown - daefac02bad94205b0a922a04d997460

Не только грамота стала знаком признания её заслуг: к ней Смилина получила от белогорской повелительницы награду – десять сундуков золота. Один оружейница оставила на текущие нужды – свои и кузни, а остальные девять спрятала в подземной пещере. Вход в пещеру и её стены она снабдила стальными пластинками с волшбой, которая не позволяла пробиться внутрь посредством грубой силы каменотёсных орудий. На вход она повесила зачарованный замок, к которому не прилагалось ключа. Клад она завещала тому из своих потомков либо последовательниц, кто исхитрится этот ключик сделать – такой, чтоб волшба с его помощью размыкалась.

– Кто овладеет мастерством в должной для этого степени, тот и достоин будет сего наследства, – сказала оружейница.

А пока она достала тридцать шесть пластинок, три года назад замурованных в защитные слои ткани, воска, глины и смолы. Сердцем она чувствовала дремлющую под «скорлупой» волшбу, нужно было её разбудить. Поднося увесистые туески к губам, Смилина тихонько мычала без слов, пока пластинка внутри не отзывалась в её голове «песней». Дальше мастерица продолжала «петь» про себя. Ощутив дрожь защитного кожуха, она ставила его на наковальню: близился миг вскрытия. Из глубин своего сердца она направляла к пластинке толчок силы, который исторгался из её груди с выдохом:

– Ха…

Хруп! Кожух трескался, и оставалось только разнять половинки и извлечь обёрнутую промасленной тряпицей пластинку. Когда таким способом были освобождены все пластинки, настала пора для второго слоя волшбы. Его сетка имела большую густоту, чем у первого, и более сложный рисунок. Так пойдут все последующие слои – по нарастающей. Двенадцать слоёв – двенадцать уровней сложности. У каждого – своя «песня», свой оттенок цвета и теплота. Чем выше слой, тем он горячее.

– Мастерица Смилина! Там юная красавица пришла, тебя требует, – со смехом сообщила одна из учениц.

– Кхм, – прочистила горло оружейница, откладывая тридцатую пластинку и выпрямляясь. – Прямо-таки требует? Старовата я уж для юных красавиц, ну да ладно.

Она пересекла внешний двор на площадке перед пещерой и открыла калитку в воротах. В кожаном переднике, пропотевшей рабочей рубашке и грубых сапогах, она с улыбкой склонилась над юной черноволосой гостьей с незабудковыми очами.

– Ну, и что моей красавице надобно?

Семилетняя дочка Вешенка протягивала ей корзинку со съестным.

– Матушка Смилина, ты обед пропустила! Вот, тут тебе покушать.

– Моя ж ты родная! – Смилина присела на корточки, погладила своей переливающейся «перчаткой» чернявую головку девочки. – И правда, заработалась совсем. Благодарю тебя, умница моя.

Она взяла корзинку, а любопытная дочурка попыталась прошмыгнуть через калитку внутрь, но оружейница поймала её и подхватила одной своей огромной рукой.

– А вот туда тебе нельзя, – строго насупила она седеющие брови. – Там – волшба оружейная, с нею шутки плохи.

– Ну, одним глазочком, матушка! – заныла девочка.

– Ни одним глазочком, ни вполглазочка, – сурово отрезала Смилина. И склонила голову, показывая длинный шрам на гладком черепе: – Видала? Это волшба отскочила. Хорошо хоть, что не в глаза. Хочешь такими же отметинами обзавестись?

Вешенка замотала головой. Смилина чмокнула её в носик и поставила наземь.

– Ну, тогда беги домой, козочка.

Дочка убежала, а женщина-кошка заглянула в корзинку. Ещё тёплые пирожки с грибами, блинчики с солёной сёмгой, творожные ватрушки и крынка взвара из сушёных яблок, груш, вишен и смородины, подслащённого мёдом. Смилина вдохнула вкусный запах, улыбнулась. Подумалось о тёплых руках хозяюшки, которая всё это испекла и сварила. Пожалуй, можно и перекусить.

Отведав всего понемногу, остатками Смилина угостила учениц. Те ели и хвалили:

– Хороша у твоей супруги стряпня…

А Смилина вернулась к работе. Оставшиеся шесть пластинок она покрыла вторым слоем волшбы, а потом принялась уже известным способом запечатывать их на следующие три года.

И снова – весенний вечер, розовые лучи заката на душистом наряде яблонь. Горьковатый дымок из трубы оттенял сладостный дух яблоневого цвета, и Смилина села на своё излюбленное место – на чурбаке под самым большим и раскидистым деревом. О любви шелестели яблони, любовью пахли их лепестки, но всё это тягучее томление в крови и ожидание волнующих судьбоносных встреч было для молодых. Смилина откинула за спину седую косу и погладила голову. Шрам бугрился под пальцами.