Unknown - daefac02bad94205b0a922a04d997460

Сами горы, по задумке белогорской правительницы, должны были сиять золотой поверхностью, покрытой зелёными смарагдами лесов, а реки и озёра следовало выполнить из синих яхонтов. Снежные шапки надлежало сделать из посаженной на смолу толчёной смеси белого мрамора и горного хрусталя – для блеска. А Тишь Свобода предложила отобразить следующим способом: Белые горы поднимались на винтовых столбах, а под ними открывалась гладкая плита из прозрачной и бесцветной смолы тихорощенских сосен. Русла подземной реки отображались бы ветвистыми полостями внутри этой плиты, заполненными настоящей водой из Тиши. Конечно, для добычи драгоценной смолы никто не собирался наносить раны чудесным соснам – о таком кощунстве и речи не шло; в Тихой Роще стояло немало «плачущих» деревьев – только успевай собирать живицу в сосуды. Будучи подогретой, она становилась водянисто-текучей, и ей можно было придать любые, самые сложные очертания. Всё изваяние предполагало протянуться не на шесть аршин, как ранее задумывали, а на семь с половиной [6].

Изготовление должно было проходить прямо в белогорской столице, недалеко от княжеского дворца: переноска столь длинного и тяжёлого изделия через проход не представлялась возможной, таким способом перемещались лишь небольшие грузы. Не везти же такую глыбу на повозках из кузни через все Белые горы! Для этого в короткие сроки построили мастерскую прямо на месте; день и ночь, пока шла работа, её охраняли отряды дружинниц.

Сей труд был кропотливым и долгим. Как сделать лес? Недостаточно было просто внедрить зелёные камни в золотые склоны; из смарагдов вытачивали крошечные условные деревца, которые сажали на золото вплотную, пока горы не ощетинились сверкающей драгоценной зеленью. Синие яхонты подгоняли друг к другу в углублениях-руслах без зазоров, а поверхность «воды» сглаживали до зеркального блеска – так получались реки и озёра. Горные вершины покрыли мраморно-хрустальной крошкой, которая мерцала при освещении, как настоящий снег.

Свобода рвалась в мастерскую. Её волновало всё: правильно ли отобразятся в золоте очертания гор и долин, будут ли они точно соответствовать карте, верно ли нанесут работницы зелёный покров лесов, на своих ли местах окажутся водоёмы, не потеряются ли города. Это был и её труд, потому она имела право всё знать. Конечно, мастерицы работали с помощью волшбы, и допустить Свободу в помещение в течение дня Смилина не могла, зато вечером, когда все расходились, она открывала жене двери, подводила к изваянию, всё показывала и давала подробный отчёт.

– Вот, ладушка, смотри. Ежели что не так, ты скажи, не стесняйся! Мы тотчас переделаем.

Кое-что переделывать иногда приходилось – как же без этого. Княжна Победа, избравшая своим главным правилом совершенство, требовала такого же подхода к делу и от прочих. Иногда между супругами возникали рабочие споры: Свобода горячилась, а Смилина мягко, с любовью остужала её пыл. В том, что касалось её детища, княжна могла проявлять властность и упрямство; иногда оружейница подчинялась ей сразу, а порой, дав супруге остыть, снова исподволь гнула своё, и та, взглянув на вопрос более хладнокровно и рассудительно, зачастую признавала правоту Смилины.

Плод их со Свободой совместных усилий получился поистине ошеломителен в своей роскоши и красоте. Подъёмное устройство открывало взгляду зрителя образ подземной реки; вода, заполнявшая разветвлённые полые жилы в смоляной плите, была взята из тихорощенского ключа и золотисто светилась в темноте, представляя собой завораживающее и благоговейное зрелище. Для драгоценного изваяния Белых гор во дворце княгини отвели отдельную палату, в которую потекли нескончаемым потоком гости, чтобы полюбоваться на сие диво дивное, чудо чудное. Прибывали люди и из других краёв и стран, восхищались и прославляли богатство и величие Белогорской земли, а также умелые руки мастериц, выполнивших эту ни с чем не сравнимую работу. При этом мало кто знал имя настоящей родительницы этого творения – неугомонной княжны Победы, без упорного и самоотверженного труда которой мастерицы и не смогли бы ничего сделать. Впрочем, та и не стремилась купаться в лучах славы. Она получила от княгини Красы золотую пластину с высеченной на ней благодарственной грамотой. Вручая награду, повелительница женщин-кошек с почтением облобызала руки Свободы, что было знаком небывалого, исключительного признания заслуг. Смилина стояла рядом и видела, как губы жены задрожали, а глаза наполнились слезами. Княжна Изяслава подошла и последовала примеру своей родительницы: низко склонившись, покрыла руки Свободы поцелуями – пожалуй, более пылкими, чем долженствовало по случаю.