Андрей Имранов - Цитадель души моей

лучшем случае одного убьёт. А оставшись в живых, еще не один десяток успокоить

сможет. Поэтому живой и осторожный егерь для нас намного нужнее отважного, но

мертвого. Понятно?

Я выжидательно смотрю на Феларгира и дожидаюсь, наконец, неохотного ответного

кивка. Опять он морщится слегка, рукой левой вроде как к груди тянется, но отдергивает

её и замирает. Чего это он? Боль уже пройти должна была… или?

Я шагнул к легионеру, присел перед ним.

- Не дергайся, - сказал. Положил пальцы на грудь, нажал пару раз. Лицо каменное, молчит,

но зрачки сужаются – больно ему. Да и рёбра под пальцами нехорошо играют.

Я вздохнул, встал.

- Иди в казарму, найди лекаря. Пусть в корсет тебя засунет, от боли и для костей что-

нибудь даст. Извини, не рассчитал удар. Давно с людьми не дрался, а у бестий кости

крепче.

- Да мне не больно, я и так… - начал возражал легионер, но я не дослушал.

- Не спорь. Иди. Мы не весь день за свитками сидеть будем, настанет черёд и тренировок.

Феларгир молча соскребся с пола и пошагал на выход. Я проводил его взглядом, обернулся

к Гезу.

- Бернт…Шелест, а скажи…

- Что?

Гез смутился, глаза отвёл. Да знаю я, о чём он спросить хочет – вижу же, как про клички я

рассказал – у него сразу язык зачесался спросить, почему меня Шелестом кличут. Ну,

спрашивай, расскажу. Но он так и не решился.

- Бернт, скажи, а откуда бестии появились? И как?

Ну, как хочешь. Я хмыкнул.

- Спросил, тоже. Не знаю. И никто не знает точно. Версии всякие есть, но доказательств,

что всё именно так было, а не наоборот – нет.

- Но вы же, егеря, ближе всех с бестиями общаетесь? Наверное, какая-то версия у тебя

есть?

- Есть, - я кивнул, - но сначала ты скажи. Сам-то как думаешь?

- Да никак, - зло ответил Гез, - в Арелте я у настоятеля спрашивал, так он мне сказал, что

это кара божья за грехи наши. «При чем тут бог», я спрашиваю – «у бестий же свои боги

есть?» А настоятель мне: «Бог – один и имя ему – Саваоф, а зверобоги суть демоны

адские, над адскими же тварями поставленные». А кроме настоятеля мне никто толком

ничего и не сказал. Кто говорит, что бестии были всегда, кто говорит, что они – от

кровосмешения людей и зверей появились, кто и того чуднее сказки рассказывает. Слышал

много, но ни во что не верится.

Я усмехнулся.

- А что же про наказание за грехи? Тоже не верится?

Гез головой замотал:

- Нет. Мы ж их тоже убиваем. А ведь и боль им ведома, и сострадание. Что – и мы им за

грехи посланы – за их грехи, что ли? Да и не вижу я в них ничего адского-то. Они ж

просто звери, на людей похожие.

Я челюсть подобрал тихонечко, сделал понимающее лицо, покивал многозначительно.

«Боль им ведома и сострадание»? Ну и ну. Пару раз приходилось мне общаться с людьми,

которые за бестиями право на что-то человеческое признавали и пытались на мир с их

стороны посмотреть. Вот только, что характерно, среди егерей таких людей я не знаю. Ну

вот разве только себя. Поэтому я не отболтался обычной сказкой, как планировал

поначалу. Искренность за искренность, так. Только надо бы ему намекнуть, чтобы свои

мысли он при себе держал. Егеря – люди простые. Поймут не так, а потом объясниться

еще сложнее будет – по причине внезапной шепелявости.

- В четыреста десятом году по старому летосчислению это было. Книг старого мира до нас

мало дошло, но тот бой под Ромой в нескольких упомянут, словами разными, видно, что

не друг у друга переписывали, и то веры написанному добавляет. Тем более что суть одна:

весной четыреста десятого года напали на Ромею орды готов. За полгода большую часть

провинций захватили и к осени саму Рому осадили. Ожидалось, что город падёт,

поскольку ромейская армия готами была уже неоднократно бита, да и большую часть

оставшейся – восемь легионов – готы заперли и удерживали в долине Порты Асимари, так

что сама столица оставалась почти беззащитной. Но в день решающей битвы готы с

ужасом и удивлением обнаружили в первых рядах ромейской армии невиданных существ

– громадных людей с бычьими головами. Насчёт их размеров в разных книгах по-разному

написано – то ли они были в два раза выше обычного человека, то ли в три, то ли еще

больше. Со страху и мышь волком кажется, поэтому принято считать, что были

минотаврусы – так прозвали этих бестий – в два-два с половиной паса4 ростом.

- Почему «принято считать»? – перебил меня Гез.

- Потому что с того раза минотаврусов никто никогда не видел. То чучело телёнка, которое