Камиль Зиганшин - Скитники

Еще дальше густилось стадо. Над ним колыхались остроконечные ветвистые рога оленух – они сбрасывают их позже быков, после отела, когда оленята немного подрастут.

В чуме Бэюна всем хозяйством управляла его жена Ирбэдэ – худая, суровая эвенкийка. Когда она наклонялась, в ее иссиня-черных косах звенели серебряные подвески. Она готовила пищу, колола дрова, поддерживала огонь, приносила воду, шила, убиралась, выбивала и сушила на высоких кольях возле чума меховую одежду, доила оленух, разбирала и ставила при перекочевках чум. Бэюн же с сыновьями пасли стадо, охраняли его день и ночь от волчьих стай и занимались охотой.

Корнея в стойбище помнили. Изосиму было приятно видеть, с каким почтением относятся к его отцу. Когда подъехали к чумам, все вышли встречать. Один из сыновей Сапкара, обнимая дорогого гостя, сказал:

– Ухо далеко про тебя слышало, оттого глаз так хочет видеть.

Их усадили на подушки, накрытые пестрыми круглыми ковриками – кумланами, сшитыми из разноцветных обрезков. Женщины перед этим аккуратно скрутили шкуры к прокопченным шестам. На освободившееся место поставили два низеньких столика.

Приятно было после мороза и колючего ветра оказаться в тепле, под защитой стен из оленьих шкур. Чум Бэюна был исключительным по своей величине: в нем могло одновременно устанавливаться три полога! Сейчас два из них проветривались, вымораживались от влаги на солнце.

Изосим впервые видел такую «спальню» и с интересом разглядывал ее устройство. Она была сшита из оленьих шкур и натянута на деревянный каркас мехом внутрь. Этот довольно объемный меховой ящик прекрасно держит тепло, и в нем можно спать в одной рубашке в самые сильные морозы.

Высота полога невелика – стоять можно лишь на коленях. Пол в нем тоже устлан шкурами. У изголовья примитивный жировик – каменная чаша, в которую налит топленый жир, с прядкой мха у края – фитилем. Он горит слабым, уютным, не мешающим спать светом. Днем полог выносят из чума. Выворачивают и выбивают колотушками, сделанными из оленьих рогов. Выколачивают и сушат долго – до тех пор, пока не удалят из шкур не только мусор, но и влагу.

Прежде чем начать угощение, хозяйка помыла лицо и руки, прыская воду изо рта. Сначала подали разогретую оленью колбасу из кишок, заполненных мясом, жиром, кедровыми орешками и прокопченных в ольховом дыму. Пока лакомились ею, в котле сварилось мясо молодого оленя. Его мелко нарубили, посыпали зеленью сушеной черемши и подали на деревянных подносах.

Доев нежное мясо, вытерли жирные пальцы о чистые полоски шкур и принялись за дуктэми – лакомое эвенкийское блюдо, приготовляемое для самых дорогих гостей из свежей рыбы, подсушенной над костром. Перед употреблением дуктэми припорашивают костной мукой и поливают рыбьим жиром.

Изосим, впервые оказавшийся среди эвенков, во все глаза смотрел на происходящее, вслушивался в неторопливый, пока мало понятный, гортанный говор кочевников. Ему, правда, не нравилось, что в чуме было дымно, душно и кисло пахло прелой кожей. Он с интересом наблюдал, как соловеют от сытости эвенки. Их лица становились все более добродушными, на губах, покрытых маслом, заиграла блаженная улыбка. На шее у Бэюна желтыми полосками лоснился натекший с губ жир.

Приученный к чистоте скитник поеживался от вида такой неопрятности. Сам он, как и отец, ел быстро, но аккуратно, бережно смахивая крошки в ладонь. Мать с детства учила: «Кто ест скоро – тот и работает споро».

Обжигающе-горячий чай принесли на маленьком деревянном столике. К нему вместе с лепешками подали колобок масла, взбитого из густого оленьего молока, и халх – сливки.

Эвенки большие мастера поддерживать экономное пламя в камельке так, чтобы кипяток не остывал. Поэтому чайник у них всегда готов.

Чай пили долго, не торопясь, громко втягивая горячий напиток, с наслаждением смакуя каждый глоток, щурясь от удовольствия. Залив чаем мясо, эвенки раскурили трубки. Вскоре табачный дым обволок людей сизым туманом. Староверы морщились, но из деликатности терпели.

– Люблю у вас поесть – все такое необычное и вкусное! – похвалил Корней. – Однако лишка уже. От обильной трапезы плоть пухнет, а дух слабнет.

– Много ешь –дух добрый! – несогласно покачал головой Бэюн. – Еда надо люби, как жена. Языком гладишь, тихо глотай. Не будешь люби – духи сердятся, еда забирай.

– Еда силу дает, – подражая взрослым, важно добавил Васкэ, средний сын Бэюна.

– Но много есть вредно – от обильной трапезы ленивым становишься, – возразил Корней.