Юрий Солоневич - Зона тени

Граната была наступательной, с небольшим радиусом поражения. И с улицы взрыв был слышен, как хлопок из прогоревшего автомобильного глушителя.

Осколки посыпавшихся вниз оконных стёкол сверкали, кувыркаясь в последних лучах заходящего светила, и окружающая жизнь отражалась в них -- больших и маленьких -- много-много раз.

Стайка весёлых солнечных зайчиков брызнула по стенам соседнего дома, по детской площадке, и метнулась к темнеющему за пустырём лесу.

Всё.

5.21.

Через два дня тело Арсения похоронили.

Микола в одиночестве шёл за гробом, который несли специально нанятые для этого случайные люди.

Командовал процессией худой, вертлявый Гришка. На его шее совсем отчётливо был виден свежий след от верёвки.

Невысокий, лысый старик нёс крест и постоянно сморкался в грязный платок -- словно оплакивал покойного.

"По мне никто не заплачет. Ну, правда, ведь".

Могилы на кладбище располагались как-то хаотично, бессистемно, оградки наползали друг на друга. Некоторые памятники совсем разрушились, покосились крестами, напоминая фигуры падающих людей. Надгробья заросли, затянулись пожухлой травой.

Запустение.

Вековая пыль забвения.

Кладбищенские джунгли.

Городские джунгли.

Джунгли в душе.

Цепкие лианы намертво опутали все живое, притянули к земле, упрятали в непроходимую чащу, где нет ни солнца, ни неба.

"Что здесь было сто лет назад? -- подумал Микола. -- Тоже кладбище? А двести лет назад? А две тысячи лет? Что беспокоило их тогда, когда они были живыми? Будут ли думать о нас те, кто будет жить после?"

Безмолвие веков, собранное здесь для напоминания. Напоминания о том великом смысле всего, который заключается в тишине и безмолвии, неизбежно ожидающем каждого в конце пути.

Есть ли отсюда выход?

Было такое ощущение, что время здесь течёт очень медленно. Или не течёт совсем...

Что здесь: конец или начало? Конец чего: земных страданий? Начало чего: страданий неземных? Или, может, вечный покой? Вечный сон, как исполнение всех желаний, самых заветных, самых несбыточных.

Они будут жить вечно, поскольку времени для них больше нет.

Покружив немного по лабиринту между оградами, процессия остановилась у свежевырытой могилы. Гроб поставили на специальном переносном помосте и открыли крышку.

Гришка достал из клеёнчатой сумки банку с водой, метёлку из травы и освятил могилу. Потом прочитал вполголоса короткую молитву.

-- Вот..., -- сказал он. -- Хоть так. С чего это взяли, что он сам себя убил?

-- Из записки, -- сказал Микола. -- Записку менты нашли странную и списали всё на самоубийство. Так для всех проще: ни правых, ни виноватых искать не надо.

-- А зачем было попу говорить? -- снова спросил Гришка.

-- А зачем врать? -- сказал Микола. -- Только я думаю, что не самоубийство это. Что-то здесь не то. Он...

Но Гришка не дал Миколе договорить, перебил его:

-- Конечно, брехня: самоубийцы или вешаются, или вены перерезают. Бабы, бывает, таблетками травятся.

-- Теперь ему всё равно, -- Микола потерял невысказанную мысль.

-- Да, ему уже всё равно, -- согласился Гришка. -- А я его помню. Он приходил несколько раз. Всё искал чего-то. Однажды мы с ним посидели, выпили. Я бы сказал, что он самый нормальный. Только тихий очень.

-- Мы с ним полмира вместе объехали, -- сказал Микола. -- Не было у меня надёжнее друга. В любое дело с ним пошёл бы: хоть в огонь, хоть в воду. А тихим он потом стал, когда один остался. Просто на глазах таял. Каждый день понемногу умирал.

-- А граната у него откуда?

-- Он её ещё в КамАЗе возил. На всякий случай, -- сказал Микола. -- Мне следаки уже всю душу с этой гранатой вымотали.

-- А причём здесь ты?

-- Так попробуй, объясни им. Бандитов ловить не хотят, а для галочки что-то надо раскрыть. Или придумать.

-- Кровопийцы, -- сказал лысый. -- А я его тоже где-то видел. Вот только где -- не помню. Но то, что видел -- это точно.

Во Вселенной нет случайностей. Во Вселенной ничего не происходит просто так. И вещие сны потому и вещие, что рано или поздно сбываются.

-- Я ещё удивился, что он себя арабом называл, -- сказал Гришка и посмотрел на лицо покойного. -- Ну какой он араб? Обыкновенный деревенский хлопец. Но я ему не перечил: сюда ведь люди не от радости приходят. Здесь человека выслушать надо, а не перечить ему.

-- Психика не выдержала, -- сказал Микола. -- Работягой был, всё в дом... А потом раз -- и ничего нету.

-- Бабы -- сволочи, -- сказал Гришка и потрогал шрам на шее. -- Уж я-то знаю. И куда она уехала?