Юрий Солоневич - Зона тени

-- Я ненавижу себя.

-- Неужели? Посыпь голову пеплом своих родных. Лицемер, ты готов стать мучеником, лишь бы не узнать правду о себе.

-- Ты же говорил, что это был сон.

-- Какая разница, что я говорю -- ты всё равно мне не веришь. Ты веришь только в то, что выгодно тебе.

-- Так это был сон или нет?

-- Решай сам. Делай выбор, пока у тебя ещё есть время. Только забудь даже само это слово -- доброта. Доброта -- это зло, выгодное тебе. Человек, который хочет выжить в этом мире, не может быть добрым для всех. Это так же неоспоримо, как всё тот же закон всемирного тяготения.

Арсений снова взглянул на "божью коровку", на моток скотча, в зеркало. Всё было на своих местах: в зеркале отражался и он сам, и Араб. Сон и явь переплелись так тесно, что стали неразличимы.

-- Не различишь, где ты, а где я, -- сказал Араб, перехватив этот взгляд.

-- Что мне сделать, чтобы ты ушёл?

-- Я не могу уйти. Сам -- не могу. Вот если бы ты меня убил -- тогда другое дело. Но тебе нельзя: ты -- добрый, живёшь по заповедям. Ты -- не хищник: ты питаешься остатками с моего стола.

Араб нетерпеливо посматривал в окно, на голубую полоску небосвода, уже чуть окрашенную по своему нижнему краю багрянцем заката.

-- Фёдор, Петруха с тобой? -- спросил Верещагин.

-- Нету Петрухи, Павел Артемьич. Убили: Абдулла зарезал, -- ответил Сухов.

-- Паша! -- позвала Настасья.

-- Иди-иди, -- сказал Верещагину Абдулла. -- Хороший дом, хорошая жена -- что ещё нужно человеку, чтобы встретить старость?

-- Я забыл передать тебе приказ, -- начал было Арсений.

-- Ерунда! -- перебил его Араб. -- Я не подчиняюсь ничьим приказам. Для меня существует только один критерий: необходимость.

-- С какого момента мы можем всё изменить? -- спросил Арсений.

-- Да хоть с Заполярного, -- ответил Араб. -- Или с твоего рождения, или, наконец, с Недостающей Страницы. Изменим один символ в твоём наборе квантовых чисел: какую-нибудь буковку в твоём имени. Арсен или Арсин, или кто-либо ещё -- для Вселенной это безразлично. Мы можем изменить всё, но при этом ничего не изменится. Сколько раз тебе необходимо пережить одно и то же, чтобы убедиться: выживает хищник, а не жертва? Независимо от того, какие у них имена. Ты хочешь отвезти детей в Питер? Пожалуйста: там они станут наркоманами, ворами и убийцами. Не трогать Марию? Пожалуйста. Тем более, что она наметила себе очередную жертву: пора покупать дачу, садить помидоры. Не убивать Рокха? Не буду. Пусть живёт: он нужен тебе, очень нужен. Без него, как ты будешь чувствовать себя добрым? Он злой и подлый, и пока он есть, все ему ужасаются. А не станет его, и твоя доброта ужаснёт всех: от твоей доброты страданий у других не меньше, чем от моей злобы. Нет, ты прав, Рокх должен жить, чтобы твоя тайная суть не стала явной. Не будь меня, кого бы ты нанял для грязной работы? Ты прекрасно понимаешь, что зло в мире тебе выгодно. Потому и уходишь от борьбы с ним. Скажу больше: ты сам же его и порождаешь. Ты есть зло уже только потому, что ты есть. Не спасать твоя задача, а -- выживать. Пойми это -- это не так уж и сложно.

"Я должен найти, в чём он не прав", -- подумал Арсений.

-- Богу нет необходимости вмешиваться в нашу жизнь, -- сказал он. -- Мы сами должны решать за себя. А он нас направляет уже только тем, что он есть. Он есть, и этого достаточно. Этого достаточно для того, чтобы отличить добро от зла, хорошего человека от такого злого, как ты.

Он ещё хотел что-то сказать, но Араб не дал ему это сделать.

-- Молчи, молчи, ангел. Не забывай о реакции глазных яблок. Тебе меня не обмануть: ты и сам не веришь в то, что сейчас говоришь. А что касается исправления ошибок -- как-нибудь на досуге займёмся этим ради развлечения. Поэкспериментируем с жертвами: поменяем их местами. Как слагаемые в арифметике. Потом, когда ты не сможешь мне ни в чём помешать. Слава Богу, Вселенная позаботилась о том, чтобы такие, как ты, не мешали выживать таким, как я. Жертва должна прятаться, тихонько сидеть в тени и молиться, чтобы её не заметили. Хищник -- хозяин жизни. Удел раба -- выполнять волю хозяина и тем продлевать свою жизнь. А теперь извини: пришло моё время.

-- Но солнце ещё не зашло.

-- Осталось не более получаса.

-- Погоди, Абдулла, это говорю я -- Саид.

-- Как прикажешь тебя понимать, Саид?

Саид бросил горящий конец верёвки в цистерну с нефтью, и солнце померкло в клубах чёрного дыма.

-- Да выключи ты эту чепуху, -- сказал Араб, и сам потянулся к телевизору.

-- А мне они нравятся, -- сказал Арсений, перехватив его руку.

И тут же отшатнулся: рука Араба была холодна, как лёд.