Юрий Солоневич - Зона тени

-- Есть ещё Поллукс.

-- Старый безумец? Ему только и осталось -- сочинять сказки про рай на земле да забивать ими головы легковерным малолеткам. Надо быть слепым, чтобы не видеть, как в каждом укромном уголке хищник поедает свою жертву. Чем они питаются там, в раю: птичьим молоком? Если слепой поведёт слепого -- оба упадут в яму. Я нашёл недостающую страничку: она завалилась за письменный стол твоей дочери.

Араб вынул из кармана сложенный вдвое пожелтевший листок и протянул его Арсению. Это была последняя страничка книги о беглых рабах.

5.19.

"В полдень солнце было повсюду. Жаркое, оно беспощадно иссушало и без того худые тела беглецов. Грубые верёвки, которыми они были накрепко привязаны к столбу, разрывали живую плоть, оставляя на коже кровавые полосы.

Кузнец, обливаясь потом, раздувал горнило огромными мехами. И угли горели всё ярче и ярче, нагревая погружённый в них металл до белого каления.

Устав, кузнец напился воды из глиняного сосуда и подошёл к столбу.

-- Сейчас, сейчас, -- прошамкал он своим беззубым ртом. -- Сейчас вы почувствуете запах свободы. Она поцелует вас, крепко поцелует.

И он дико захохотал от своей шутки.

Пленники были привязаны спиной друг к другу. Они не отвечали. Тогда кузнец выкрикнул прямо в лицо Поллуксу:

-- Ты узнаешь её вкус, когда я вырву твой поганый язык. Я скормлю его собакам, чтобы ты никогда и никому не смог больше ничего сказать. Твой язык -- это зло. Ты не пожалел себя, ты не пожалел его.

И кузнец, переметнувшись к мальчику, снова заорал:

-- Нет никакой Дороги, нет никакой Истины, нет никакой Свободы -- он всё это выдумал!

Но пленники молчали, и кузнец вновь принялся раздувать меха. Он делал это очень старательно, предвкушая скорое удовольствие от предстоящей пытки. И приговаривал:

-- Уж я-то постараюсь, уж я-то сделаю так, чтобы смерть не торопилась. Я постараюсь, чтобы вы прожили как можно дольше...

Кузнец всё подбрасывал и подбрасывал уголь в горнило, всё постукивал молотком по раскалённому добела клейму, но пытку не начинал. Он нетерпеливо поглядывал в сторону господского дома и облегчённо вздохнул, когда оттуда показалась группа нарядно одетых людей. Праздник начинался.

Хозяин и его свита подошли к беглецам.

-- Я тебя узнаю, несмотря на твой шрам, -- сказал хозяин, приглядевшись к Поллуксу. -- И мальчишка -- я догадываюсь, кто он.

Поллукс молчал.

-- Выживший из ума старик и несмышлёный подросток -- только им могла придти в голову такая глупая идея, -- сказал хозяин, обращаясь к своим спутникам.

И те согласно закивали головами.

-- Вы были обречены уже тогда, когда сделали первый шаг, -- снова сказал хозяин и добавил, обращаясь к Поллуксу: -- Ну ладно -- мальчик. Но ведь ты-то знал, что от рабства негде укрыться. Оно выжжено на твоём теле. И будет выжжено ещё раз, чтобы освежить твою память. Разве тебе было плохо жить в сытости и тепле? Ты ведь не гнул спину на плантациях.

-- Здесь нечем дышать, -- сказал Поллукс.

-- И ты не мог вытерпеть вонь собак? Поэтому ты бежал?

-- Здесь нечем дышать, -- повторил Поллукс.

-- И что лучшее ты нашёл?

-- Со слепым не говорят о красоте неба.

И Поллукс отвернулся.

Дамофил перешёл к Арсину и сказал:

-- Я пощажу тебя: ты ещё не понимаешь, что делаешь. Я пощажу тебя, если ты скажешь, что это он, этот безумец, подбил тебя на побег.

-- Я не скажу этого, -- произнёс Арсин.

-- Почему?

-- Почему? -- удивился Арсин. -- Да просто потому, что это не так.

-- Ты мог бы и соврать, чтобы спасти свою жизнь.

-- У меня нет необходимости врать. Я могу то, чего не можешь ты: я могу позволить себе говорить всё, что я думаю.

-- А я? Разве хозяин не свободнее раба?

-- Не тот раб, кого заковали в цепи, а тот, кто заковал себя сам. Ты вынужден говорить только то, что ожидает от тебя твоя свита.

-- Безумец, -- повторил Дамофил. -- Только безумец может добровольно принять смерть.

-- Безумец, только безумец может променять смерть на такую жизнь, -- сказал Арсин и сочувственно улыбнулся. -- И это ты называешь свободой?

Дамофил некоторое время стоял молча, над чем-то размышляя, а потом сказал, обращаясь к спутникам:

-- Свобода в цепях и рабство без цепей -- всё перемешалось в этом мире. Выходит, что нет никого более свободного, чем распятый раб? Только ему в полной мере открыта истина? Они говорят так, будто я слепой и безумец. Или я действительно чего-то не понимаю. Ну что ж, глупо угрожать смертью тем, кто её не боится.

И добавил для палача:

-- Заклейми их. А потом распните их вдвоём на одном кресте. Пусть умирают подольше. Я приду посмотреть на них завтра. Завтра я послушаю их снова. Надо же, наконец, узнать истину: кто из нас безумен и кто из нас свободен?