Тони возвращается назад в квартиру, оставляя меня и Макс стоять перед его дверью. Она скрещивает руки на животе, как и всегда делает, когда напугана, и я вижу впервые в жизни, сколько ущерба я нанес.
Можно ли все уладить? Стоит ли мне вообще пытаться? Вы правы. Конечно же, стоит.
— Чего ты хочешь, Келлар?
— Не называй меня так, — бурчу я голосом, который едва ли принадлежит мне. — Ты. Никогда. Меня. Так. Не. Называешь.
Его взгляд сверлит пол.
— Ты называешь меня «милый». Называешь «малыш». Ты называешь меня Логаном, — напоминаю я.
Слава Богу, ее взгляд поднимается ко мне.
— Зачем ты здесь?
— Ради тебя. Ради нас. Зачем же еще?
— Ты кристально ясно дал мне понять вчера, что бы между нами ни было, это было лишь шилом в мешке.
— Я не врал, Макс.
— Да ладно? — Она сильнее обхватывает свое тело. — Откуда мне знать, врал ли ты тогда, и не врешь ли ты сейчас?
— Может, поверишь мне?
— Поверить тебе? — я заслужил насмешку в ее тоне, но от этого все равно больно. — Ты хочешь, чтобы я поверила в херню, которая слетает с твоего языка, когда ты врешь мне каждый раз, как только у тебя есть шанс?
— Я еще не врал тебе!
— О, так я была всего лишь зарубкой на спинке твоей кровати?
— Тогда соврал! — раздражение снова начинает бурлить во мне. — И все. Это единственный раз, когда я соврал тебе, Макс.
— Да, конечно.
Я указываю пальцем на нее.
— В этом и проблема! Ты всегда предполагаешь что-то насчет меня!
— Я знаю тебя, Логан! — криком отвечает она. — Я знаю тебя лучше, чем ты, бл*дь, знаешь сам себя! Ты ешь желейных мишек только зимой, потому что медведи впадают в спячку в это время. Ты покупаешь только белые носки, потому что тебе слишком, черт возьми, лень разбирать их в день стирки. Ты ненавидишь мелодрамы, хотя рыдал на «Виноваты звезды».
Ударьте меня. Это был реально грустный фильм.
— Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой с первой ночи, когда ты рассказал мне, что твой отец оставил тебе рубец на шее размером с четвертак. Так что, да, Логан, я с уверенностью могу предположить некоторые вещи.
Делая глубокий вдох, я качаю головой.
— Но ты была неправа. Я не трахался направо и налево. Я не искал еще одну цыпочку для очередного быстрого секса. Единственный раз в своей жизни я пытался сделать что-то правильно, Макс! И я хочу сделать все правильно с тобой! Скажи мне! Скажи мне, как сделать все лучше? Как сделать все правильно?
Застигнутая врасплох, она содрогается:
— Я… я… я… я не знаю!
Чувствуя неловкость, я спрашиваю:
— Ты не знаешь? Что ты имеешь в виду под «я не знаю»? Ты пытаешься сказать мне, что нельзя ничего сделать?
— Я не говорила этого…
— Тогда что ты говоришь?
— Я не знаю, что сказать! Господи, как же в книгах все намного легче!
— Это то, что ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я сказал какую-то сопливую и заводящую хрень, которую они используют в тех тупых книгах, которые ты читаешь?
Превратившись из грустной в разъяренную, она топает ногой:
— Да!
— Хорошо! — я надвигаюсь на нее всем телом, заставляя ее пятиться назад к двери. Глядя в ее глаза, я признаюсь. — Макс… ты вся моя жизнь. Моя первая мысль по утрам — о тебе. Неважно, один я или со мной в постели есть кто-то еще, мой день начинается и заканчивается с тебя. Так было всегда, и, черт, скорее всего, так и будет всегда. Я всю свою жизнь живу для тебя. Я дышу для тебя, Макс. Я делаю очередной вдох, чтобы тебе не пришлось проживать свой следующий день без меня. Чтобы я мог защитить тебя. Чтобы мог заставить тебя улыбаться. Чтобы тебе никогда не пришлось жить одной. Я не мог понять, что, черт побери, со мной случилось. Я могу бы умереть завтра, и единственная причина, по которой я не захочу, это потому что у тебя не будет меня. Потому что ты не сможешь обнимать меня во время грозы. Потому что у тебя не будет моих пальцев, которыми я бы проводил по твоим волосам, когда воспоминания о твоем отце возвращаются из ниоткуда и их становится слишком много. Потому что у тебя не будет меня, чтобы убедить тебя, что ничего плохого не сможет тебя сломить. Я живу и дышу ради тебя , Макс.
Ее нижняя губа дрожит, и я расслабляю плечи:
— Сейчас, если ты решишь, что это, и правда, конец, значит, я пойму. Но услышь меня, когда я говорю, что неважно, что ты решишь, я не перестану преследовать тебя. Я буду преследовать тебя, пока не начну передвигаться с ходунками, и какой-то сопливый студентик не начнет менять мне подгузники. Я стану зачинщиком драки в доме престарелых, если это будет означать, что я смогу дышать для тебя еще хоть одно мгновение.
Читать дальше