Фрэнсис Веллман - Искусство допроса. Как добиться признания вины?

«А теперь, господа, с горечью и болью я должен вам сказать: не сама ли эта женщина своими показаниями, своими письменными и устными свидетельствами и подтверждающими показаниями ее сестры описала себя таким образом, что о ней будут помнить, пока жива память об этом процессе?»

Начиная свой перекрестный допрос, мистер Чоат представил истицу присяжным, задав ей несколько коротких, простых вопросов, в ответ на которые эта дама подробно рассказала о своей жизни в Нью-Йорке с самого своего рождения.

Она сказала, что ей двадцать один год, что родилась она в Нью-Йорке, ее родители были французами, ее родной отец был торговцем вином, он умер, когда ей было семь лет. Два года спустя ее мать вышла замуж за мистера Хенрикеса, ставшего ее отчимом, и с ними она и жила в течение четырнадцати лет до суда. Она получила образование в пансионе и после его окончания работала учительницей иностранных языков, и так далее, и тому подобное.

У мистера Чоата имелось в наличии письмо, написанное истицей мистеру дел Валлу во время первых нескольких недель их знакомства. В этом письме мисс Мартинез жаловалась на то, что была очень несчастна в домашней жизни из-за заигрываний отчима. Мистер Чоат считал, что письмо это было обманом и написано было мисс Мартинез с единственной целью – расположить к себе мистера дел Валла и заставить его разрешить ей переехать к нему в качестве гувернантки своих детей, после чего, в результате подобной близости, последовало бы предложение о женитьбе. Подозревая, что написанное в письме – неправда и, судя по заявлениям, сделанным истицей в ее главных показаниях, она или забыла об этом письме, или заключила, что оно было уничтожено, мистер Чоат поставил первую ловушку для истицы следующим простым и чрезвычайно умным способом: 43

Мистер Чоат: Под каким именем вы жили, вернувшись из пансиона и узнав, что ваша мать вышла замуж за мистера Хенрикеса?

Мисс Мартинез: Евгения Хенрикес, естественно.

Мистер Чоат: А когда вы стали использовать фамилию Мартинез?

Мисс Мартинез: Когда я покинула дом мистера Хенрикеса.

N. B. Я встречусь с Вами в субботу, в час дня, на углу двадцать восьмой улицы и Бродвея.

Мистер Чоат: И до этого времени вас всегда называли той фамилией?

Мисс Мартинез: Всегда.

Мистер Чоат: Вы утверждаете, что ваш отец был очень строг с вами и вашей сестрой?

Мисс Мартинез: Да.

Мистер Чоат: Когда началась эта строгая дисциплина?

Мисс Мартинез: Она началась, когда я с ним впервые познакомилась.

Мистер Чоат: И он был очень суров, не так ли?

Мисс Мартинез: Да, очень.

Мистер Чоат: И с вами, и с вашей младшей сестрой?

Мисс Мартинез: Да.

Мистер Чоат: Он очень строго следил и заботился о вашей нравственности и о ваших манерах?

Мисс Мартинез: Чрезвычайно строго.

Мистер Чоат: В чем это проявлялось?

Мисс Мартинез: Он предотвращал мое общение с кем-либо другим. Он считал, что никто не достоин с нами общаться.

Мистер Чоат: В таком случае, он всегда строго следил за тем, чтобы вы следовали вашему долгу, не так ли?

Мисс Мартинез: Бесспорно, так.

Мистер Чоат: Вы жили в дружной семье? Они держались вместе?

Мисс Мартинез: Да, именно так. Мало семей так дружны, как наша.

Мистер Чоат: Все друг друга любили?

Мисс Мартинез: Всегда.

Можно легко представить себе, как мистер Чоат и прекрасная истица улыбались друг другу во время этих дружелюбных вопросов. А истице, потерявшей бдительность, далее был задан, скорее всего, воркующим, мягким голосом, преисполненным вежливости (который может представить себе любой когда-либо слышавший мистера Чоата в суде), важный вопрос:

Мистер Чоат: А ваш отчим, вы все его тоже любили, а он – вас?

Мисс Мартинез: Очень любили, а он очень любил нас.

Мистер Чоат: И помимо его суровой дисциплины, он был добр по отношению к вам?

Мисс Мартинез: Очень.

Мистер Чоат: И ласков?

Мисс Мартинез: Очень ласков и добр.

Мистер Чоат: Заботлив?

Мисс Мартинез: Он всегда очень заботился о нашем счастье, но не хотел, чтобы мы общались с окружающими нас людьми, так как у нас не было средств жить с людьми нашего класса.

Мистер Чоат: Когда он впервые заговорил о замужестве или запретил вам выходить замуж или думать о замужестве?

Мисс Мартинез: Когда мне было шестнадцать или семнадцать лет.