Juan Román - 0840088001426705588 .. - .

В одном позднем письме Лавкрафт, возвращаясь в прошлое, говорит о многоликих

влияниях, что привели его в мир древности:

...по чистой случайности детская хрестоматия, которую я залпом

проглотил в

6 лет, имела очень заманчивую подборку о Риме и Помпеях - и равно по чистой

случайности в 3-4 [года] я был впечатлен громадным железнодорожным

виадуком в Кантоне, между Провиденсом & Бостоном, с его громадными

каменными арками как у римского акведука... & о котором матушка сказала

мне, что такие арки первыми стали широко применять римляне, & описала

великие акведуки... последние я вскоре увидел на картинках - и так далее, и так

далее.

Уиппл Филлипс также помогал пестовать его любовь к Риму:

Он любил задумчиво бродить среди руин древних городов & привез из Италии

немало мозаик,... картин & иных objets d'art, чья тема чаще была

древнеримской, нежели итальянской. Он всегда носил на манжетах пару

мозаичных запонок вместо пуговиц: одна - с видом Колизея (столь крохотным

и все же столь точным ), другая - Форума.

Уиппл привез из своих поездок рисунки римских развалин и несколько римских

монет: "Не могу даже передать то чувство благоговения и внезапного узнавания , что эти

монеты - подлинные изделия римских граверов и чеканщиков, действительно

переходившие из одной римской руки в другую, - разбудили во мне". В нижней

гостиной дома 454 до Энджелл-стрит на позолоченном пьедестале стоял римский бюст

в натуральную величину. Несомненно, все это отчасти объясняет, почему Лавкрафт

всегда предпочитал культуру Рима греческой, хотя со временем в дело вступали и

иные философские, эстетические и эмоциональные факторы.

Если вкратце, результатом чтения Готорна, Булфинча и Овидия Гарта стало то, что

"Мое багдадское имя и пристрастия разом исчезли, ибо магия шелков и цветов

поблекла перед магией душистых священных рощ, лугов, где в сумерках танцуют

фавны, и голубого, манящего Средиземноморья" ("Исповедь Неверующего"). Что еще

важнее - Лавкрафт стал писателем.

Сам Лавкрафт датирует отправную точку начала своего творчества шестилетним

возрастом: "Мои попытки рифмовать, а первые я сделал в шесть лет, ныне приобрели

грубый, внутренне рифмованный балладный размер, и я воспевал деяния Богов и

Героев". Похоже, здесь содержится намек на то, что Лавкрафт начал писать стихи еще

до своего открытия античности, но очарованность ею заново понудила его взяться за

стихосложение - на сей раз на классические темы. Ни одного `доклассического' стиха не

сохранилось; первая поэтическая работа, которая у нас есть, - это "второе издание"

"Поэмы об Улиссе, или Одиссеи для молодежи". Аккуратная книжечка имеет

предисловие, страницу копирайта и внутренний титульный лист, гласящий:

THE YOUNG FOLKS'

ULYSSES

or the Odyssey in plain

OLDEN ENGLISH VERSE

An Epick Poem Writ

by

Howard Lovecraft, Gent.******

В предисловии она датирована 8 ноября 1897 г.; остается предположить, что "первое

издание" вышло ранее в том же году, до седьмого дня рождения Лавкрафта (20 августа

1897 г.).

На странице копирайта Лавкрафт пишет: "С признательностью - Одиссее Поупа,

Мифологии Булфинча и Получасовым Сериям Харпера". И далее, очень любезно: "Поэму

первым напис[ал] Гомер". Я не смог точно установить, что именно это была за книга в

"Harper's Half Hour Series"; в "Исповеди Неверующего" Лавкрафт описывает ее как

"маленькую книжицу из личной библиотеки моей старшей тети" (т.е. Лилиан Д.

Филлипс). Кажется невероятным, что к семи годам Лавкрафт уже прочел всю

"Одиссею" Поупа (неизвестно, имелось ли подобное посвящение и на "первом

издании"); но при первом же взгляде становится ясно, что 88-строчная поэма

Лавкрафта никак не связана с 14 000-строчным переводом Поупа ни метрически, ни

даже в смысле сюжетной линии. Вот так начинается поэма Лавкрафта:

The nighte was darke! O readers, Hark!

And see Ulysses' fleet!

From trumpets sound back homeward bound

He hopes his spouse to greet.

Это явно не Поуп; но что же оно напоминает? Как насчет этого?

Средь белизны, ослеплены,

Сквозь дикий мир мы шли -

В пустыни льда, где нет следа

Ни жизни, ни земли.

Да это же наш старый приятель - "Старый мореход"! Лавкрафт даже `превзошел'

Кольриджа, внутренне срифмовав каждую ямбическую трехстопную строчку (Кольридж

местами становится небрежен и рифмует через строчку, если вообще рифмует), и