ИВИ РАН - Ненасилие как мировоззрение и образ жизни

Угнетенные люди не могут всегда оставаться угнетенными. Настоятельная потребность в свободе в конце концов придет. Это то, что случилось с американским негром. Что-то внутри напомнило ему о его прирожденном праве на свободу; что-то вне его напомнило, что он может достичь ее. Сознательно и неосознанно он оказался захваченным тем, что немцы называют Zeitgeist (дух времени. — Прим. пер.) и вместе со своими черными братьями в Африке и темнокожими и желтолицыми братьями в Азии, Южной Америке и Карибском бассейне двинулся с чувством космической насущной необходимости к земле обетованной расовой справедливости. Тот, кто осознает эту жизненно насущную необходимость, которая заполонила негритянское сообщество, легко поймет роль публичных демонстраций. У негра в душе накопилось множество подавленных обид и скрытых недовольств. Ему нужно освободиться от них. Поэтому позвольте ему иногда помаршировать; позвольте ему пойти в своем молитвенном паломничестве к городской ратуше; поймите, зачем ему нужны сидячие забастовки и марши свободы. Если его подавленные эмоции не найдут выхода в ненасильственных действиях, они выразятся в зловещих актах насилия. Это не угроза; это исторический факт. Поэтому я не говорил моему народу: «Отбрось свое недовольство». Но я пытался сказать, что это нормальное и здоровое недовольство может быть направлено по пути созидательных ненасильственных прямых действий. Сейчас этот подход был отвергнут как экстремистский. Должен признаться, я был чрезвычайно разочарован такой характеристикой.

Но по мере того как я продолжал размышлять обо всем этом, я вдруг почувствовал некоторое удовлетворение тем, что меня считают экстремистом. Разве Иисус не был экстремистом в любви — «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, молитесь за обижающих вас и гонящих вас». Разве Амос не был экстремистом в справедливости — «Пусть справедливость течет как воды и праведность как могучий поток» А разве Павел не был экстремистом за Евангелие Иисуса Христа — «Я ношу на теле моем знаки Господа Иисуса». Разве Мартин Лютер не был экстремистом — «На том стою; я не могу делать ничего иного, так что помоги мне Бог». Разве Джон Бэнъян не был экстремистом — «Я лучше буду оставаться в тюрьме до конца дней моих, чем подвергну резне мою совесть». Разве Авраам Линкольн не был экстремистом — «Эта нация не сможет выжить, если будет оставаться наполовину рабской, наполовину свободной». Разве Томас Джефферсон не был экстремистом — «Мы полагаем самоочевидной ту истину, что все люди созданы равными» — Так что вопрос не в том, являемся ли мы экстремистами, а в том, какими экстремистами мы являемся. Будем ли мы экстремистами за ненависть или экстремистами за любовь? Будем ли мы экстремистами за сохранение несправедливости — или экстремистами за дело справедливости? В трагической сцене на Голгофе были распяты три человека. Мы не должны забывать о том, что все три были распяты за одно и то же преступление — преступление экстремизма. Два были экстремисты безнравственности и пали ниже своего положения. Третий, Иисус Христос, был экстремистом за любовь, истину и добро и тем самым поднялся над своим положением. Так что, может быть, Юг, нация и весь мир отчаянно нуждаются в созидательных экстремистах.

Я надеялся, что белые умеренные это увидят. Может быть, я был настроен слишком оптимистически. Может быть, я слишком многого ожидал. Я полагаю, что должен был понимать, что лишь немногие представители той расы, которая угнетала другую расу, смогут воспринять или оценить идущие из глубины души стенания и страстные устремления тех, кто был угнетен, и еще меньшее число их в состоянии признать, что несправедливость следует вырвать с корнем путем сильных, настойчивых и целенаправленных действий. Я признателен, однако, что некоторые из наших белых братьев осознали значение этой социальной революции и посвятили себя ей. Число их все еще очень мало, но достоинства их велики. Некоторые из них — Ральф Мак-Джилл, Лилиан Смит, Гарри Голден и Джеймс Дэббс — написали о нашей борьбе красноречивыми, пророческими и полными понимания словами. Другие шли вместе с нами по безымянным улицам Юга. Они томились в грязных, кишащих тараканами тюрьмах, страдая от оскорблений и жестокостей сердитых полицейских, которые смотрели на них как на «грязных негролюбов». Они в отличие от стольких своих умеренных братьев и сестер признали серьезность момента и почувствовали необходимость мощной акции, дабы победить язву сегрегации.