ИВИ РАН - Ненасилие как мировоззрение и образ жизни

Я надеялся, что белые умеренные поймут, что закон и порядок существуют для того, чтобы установить справедливость, и что, когда не удается сделать этого, закон и порядок становятся опасной преградой, которая блокирует поток социального прогресса. Я надеялся, что белые умеренные поймут, что существующая сейчас на Юге напряженная обстановка — это просто необходимая фаза перехода от невыносимого негативного мира, при котором негры пассивно принимали свое несправедливое незавидное положение, к сущностно важному позитивному миру, при котором все люди будут уважать достоинство и честь человеческой личности. Собственно, мы, те, кто вовлечен в ненасильственные прямые акции, не являемся создателями напряженной обстановки. Мы просто выносим на поверхность ту скрытую напряженность, которая уже существует. Мы извлекаем ее на свет и делаем открытой, чтобы ее могли увидеть и преодолеть. Подобно тому, как нарыв, который никак невозможно излечить, пока он закрыт, должен быть вскрыт со всем его гнойным уродством и предоставлен естественному целебному воздействию воздуха и света, несправедливость тоже должна быть вскрыта со всей напряженностью, которую создаст такое вскрытие, и выведена на свет человеческой совести и на воздух общественного мнения нации перед тем, как начать лечение.

В своем заявлении вы утверждаете, что наши действия, далее и мирные по характеру, следует осудить, потому что они ввергают в насилие. Но логично ли такое утверждение? Не походит ли оно на осуждение ограбленного человека за то, что его владение деньгами навлекло на него злодейство грабежа? Не подобно ли это осуждению Сократа из-за того, что его неколебимая приверженность истине и его философские изыскания навлекли на него зловещую волю толпы, которая заставила его выпить чашу с цикутой? Не подобно ли это осуждению Иисуса за то, что его уникальное сознание Бога и непреклонная преданность Его воле навлекли на него злодейский акт распятия? Мы должны понять, как постоянно подтверждали это федеральные суды, что безнравственно заставлять человека прекращать усилия по борьбе за свои основные конституционные права, потому что эта борьба может повлечь за собой насилие. Общество должно защитить ограбленного и наказать грабителя.

Я надеялся также, что белые умеренные отвергнут миф времени. Сегодня утром я получил письмо от белого брата из Техаса, где говорится: «Все христиане знают, что цветные люди со временем получат равные с белыми права, но, возможно, вы слишком спешите в своем религиозном рвении. Христианству понадобилось почти две тысячи лет, чтобы достигнуть того, что оно имеет сейчас. Учению Христа понадобилось время, чтобы прийти на Землю». То, что здесь сказано, идет от трагического непонимания сущности времени. Существует странное, иррациональное убеждение, что в самом ходе времени есть нечто, что неизбежно исцелит все болезни. На деле же время нейтрально. Его можно использовать либо разрушительно, либо созидательно. Я начинаю думать, что люди злой воли использовали время гораздо более эффективно, чем люди доброй воли. Нашему поколению следует покаяться не просто за едкие слова и действия плохих людей, но и за ужасное молчание хороших людей. Мы должны увидеть, что человеческий прогресс никогда не катится на колесах неизбежности. Он идет благодаря неустанным усилиям и постоянному труду людей, желающих быть соработниками Бога, и без этого тяжелого труда само время становится союзником сил социальной стагнации. Мы должны творчески использовать время и постоянно помнить, что время всегда приспело для добрых дел. Ныне настало время сделать реальностью обещания демократии и превратить нашу нерешительную национальную элегию в созидательный псалом братства. Ныне настало время поднять нашу национальную политику из зыбучего песка расовой несправедливости на прочную скалу человеческого достоинства.

Вы называете нашу деятельность в Бирмингеме крайностью. Поначалу я был несколько обескуражен тем, что братья-священнослужители рассматривают мои ненасильственные усилия как экстремистские. Я начал думать о том, что стою посредине между двух противоположных сил в негритянском сообществе. Одна из них — это сила самоуспокоения; им охвачены негры, которые в результате долгих лет угнетения настолько лишились самоуважения и чувства, что они что-то значат, что приспособились к сегрегации, и немногие негры среднего класса, которые, имея ученую степень и экономическую безопасность, а иногда и кое-какую экономическую выгоду от сегрегации, подсознательно стали безразличными к нуждам негритянских масс. Другая сила — это сила горечи и ненависти, и она весьма близко подходит к тому, чтобы выступить за насилие. Она воплощается в различных негритянских националистических группах, возникающих по всей стране; самое крупное и известное из них — это мусульманское движение Элайи Мохаммеда. Это движение порождено свойственным нашему времени отчаянием, вызванным продолжающимся существованием расовой дискриминации. Оно составлено из людей, которые потеряли веру в Америку, которые полностью отреклись от христианства и пришли к выводу, что белый человек — это неисправимый «дьявол». Я попытался встать между этими двумя силами, говоря, что мы не должны следовать «ничегонеделанию» самоуспокоившихся или ненависти и отчаянию черных националистов. Существует более достойный путь любви и ненасильственного протеста. Я благодарен Богу, что под влиянием негритянской церкви идея ненасилия пришла в нашу борьбу. Если бы эта философия не появилась, я уверен, что многие улицы на Юге были бы сейчас залиты потоками крови. И еще я убежден, что если наши белые братья отвергнут как «мятежников» и «чужаков-агитаторов» тех из нас, кто идет по пути ненасильственных прямых действий, и откажутся поддержать наши ненасильственные усилия, то миллионы негров станут искать утешения и защиты от депрессии и отчаяния в черных националистических идеологиях, а это — процесс, который неизбежно приведет к устрашающему кошмару расовых столкновений.