Сергей Лукьяненко - ea94c9fe1ed34b2886490d583402e025

в себя выступление единым фронтом.

Мы наконец-то пришли к взаимопониманию.

Я встаю, перевожу дух и подтягиваю лямку портативного

кислородного концентратора. Но воздух застревает в горле,

так и не попав в легкие, потому что в шуме и хаосе аэропорта

я слышу помимо клокотания слизи в легких мой самый

любимый звук на свете.

Ее смех. Он звенит колокольчиком, и я тут же достаю

телефон, нисколько не сомневаясь, что оставил включенным

видео. Экран, однако, темный, а смех не такой уж далекий.

Он где-то близко, в нескольких футах от меня.

269

Ноги знают, что нужно идти, двигаться на посадку,

пошевеливаться. Но глаза уже ищут. Мне нужно знать. Ровно

шесть секунд — и поиск успешно завершен. Я даже не

удивляюсь, когда обнаруживаю, что она смотрит на меня.

Стелла всегда находила меня первой.

270

ГЛАВА 31

СТЕЛЛА

— Где твоя импровизация? А ну-ка, вспомни, как это

делала Эбби. – Миа шутливо толкает меня в плечо.

Я отрываюсь от путеводителя и, рассмеявшись,

аккуратно закрываю его и кладу в задний карман.

— Рим не сразу строился. — Эта ватиканская шутка

предмет моей гордости. — Получили? Рим?

Камила смеется и закатывает глаза:

— Легкие новые, а чувство юмора на прежнем уровне.

Я перевожу дух. Мои легкие расширяются и сужаются

без малейших усилий, и это так чудесно, что даже верится с

трудом. Вкус последних восьми месяцев – горько-сладкий, и

это еще слабо сказано. Все работает без сбоев, и даже

физическая боль постепенно уступает место совершенно

новой жизни. Мои родители снова вместе, и мы наконец-то

начинаем оживать. Не все, что разбито. можно склеить, и

боль от потери Эбби и По. наверно, не пройдет никогда.

Точно так же. как никогда, что бы ни случилось, не сотрется

память об Уилле. Так и должно быть.

Боль напоминает, что они были, что я – жива. Благодаря

Уиллу впереди у меня годы. Время. Намного больше

времени. Не считая его любви, это самый большой подарок из

всех, что я когда-либо получала. Даже не верится, что тогда я

едва не отказалась его принять.

Я оглядываю зал аэропорта, смотрю на высокие потолки

и широкие окна, и радость вперемешку с волнением бежит по

271

венам. Мы направляемся к выходу 17, где идет посадка на

рейс до Рима. Наконец-то я могу это сделать. Побывать в

Ватикане и Сикстинской капелле — первый пункт из

многого, что я хочу увидеть и сделать. Да. не с Эбби, и я

определенно не стану вычеркивать тот пункт из списка

Уилла, но путешествия как будто приближают меня к ним.

В какой-то момент ловлю себя на том. что задаю темп

нашей маленькой группе. Камила и Миа едва поспевают. Еще

несколько месяцев назад я бы рухнула от такой ходьбы, но

сейчас чувствую себя так, будто готова идти и идти.

— Все фоткаются! - объявляет Миа, когда мы находим

наш выход на посадку, и поднимает телефон. Мы сбиваемся в

тесную кучку и широко улыбаемся на камеру.

После вспышки я мельком смотрю на экран своего

телефона и вижу присланную мамой фотографию: папа за

завтраком, яичница и бекон изображают грустный смайлик с

подписью УЖЕ СКУЧАЕМ, СТЕЛ! Присылай фото!

Толкаю в бок Мию.

— Эй, отправь-ка снимок моим родителям, они уже

просят...

Я умолкаю, видя, как Миа открывает в изумлении рот и

таращится на Камилу.

— Что? Я опять сделала то самое с лицом? —

спрашивает Камила и тяжело вздыхает. — Сама не знаю,

почему у меня всегда такая улыбка...

Миа останавливает ее, подняв руку, и стреляет глазами в

сторону большой группы, ожидающей посадки на другой

рейс. Взгляд ее застывает на чем-то у меня за спиной.

Камила ахает от удивления.

272

Я оборачиваюсь, следую за ее взглядом и, пробегая

глазами по длинной людской очереди, ощущаю холодок на

шее.

Сердце начинает биться быстро-быстро, потому что там,

в очереди, стоит Джейсон.

Я уже знаю. Знаю, еще не увидев его.

Уилл.

Я застываю на месте, а он поднимает голову, и наши

взгляды встречаются. В его глазах та знакомая голубизна,

которая так долго мне снилась и от которой у меня

подкашивались ноги. Он по-прежнему болен. На плече —

портативный концентратор, лицо усталое и худое. Видеть его

таким почти физически больно, как больно знать, что его

легкие не могут так же наполниться воздухом, как мои новые.

Но потом уголки его губ ползут вверх, складываясь в