Unknown - 750c76f11b82488fab6d954fe331a3ae

Бессловесного, и как во всех религиях, здесь нет бога, а лишь хороводы вокруг его засушенных удес.

Да, я где-то видел его, но не помню, где. Мне также трудно сказать, как он выглядит и выглядит ли он как-нибудь, потому что его вид не имеет никакого значения. Я прикасаюсь к лацканам своего старого пиджака так, словно прикасаюсь к нему, и возникает ощущение, что это все - из одного материала, и это что-то проходящее навылет. Завтра все будет совершенно другим, не останется даже памяти. Все так, будто мертвые восстали из могил и ходят среди живых, посещают магазины, смеются в курилках, занимаются сексом, убивают время на работе, провозглашают ценности, грабят, воюют, умирают вновь, и никто этому не удивляется, потому что удивиться должен я, а меня давно уже нет. Трогаю кончиками пальцев кружку с чаем, и такое чувство, что я видел ее во сне и теперь могу прикоснуться, но это ничего не меняет. Это так чудесно, милая Мари… Каждая секунда - миг новорожденный. Каждая секунда встает в полный рост. И эта свежесть!.. Равновесие стоит лишь на глобальной хрупкости. Стоило бы подумать о равном положении яви, нави и так далее, о какой-то отдаленности и присутствии всего одновременно в одном месте, но не покидает предчувствие, что это будет снова прохождение сквозь холодный туман, когда чувствуешь свои пульсирующие вены и тело, продвигающееся сквозь холод. Стоило бы разглядеть что-то объективное, и убедительное настолько, чтобы качнуть весы и поверить, что твоего ничего нет в пределах, где мысль настолько реальна, что теряет способность абстрагировать. Свет или хаос - на самом деле нет никакой разницы. Должно быть только вращение, - так я пытаюсь себя успокоить. Может быть, и в минуты слабости я склонясь к этой фантастической версии, порядок распался лишь потому, что по воле судьбы или кар мы, или как еще называется этот глобальный водопровод, мне суждено было влюбиться в тебя и умереть в любви и страдании, но лишь не в том, что есть сейчас, и я принял бы эту версию, если бы не знал, что хитросплетения судьбы намного гибче и непредсказуемей, чем возможности моей мысли, разбрызгивающей слова, но никак не способной плыть параллельным курсом. Божественный водопроводчик оставил бутылку с портвейном, схватил свой вантуз и, матерясь скрытыми символами, отправился из подвала, что подобает сантехнику-богу, или с крыши, что личит богу-сантехнику, на промежуточные этажи прочищать чье-то мировоззрение. Обо мне он забыл как о случайном инциденте, поскольку количество сбойных файлов на его винчестере тоже имеет место и мой случай не превысил критической отметки). Я иду в темноте - как говорят летчики, по приборам, но если соотнести себя с другими камикадзе, скажем, с подводниками, то ситуацию можно назвать вполне естественной, за исключением того, что искаженное видение объектов посредством перископа стало надоедать.

То и другое, небеса и огнь подвальный, вместе дают пурпур, и это значит, что разницы между тем и другим нет. Это ровная орбитальная линия и она никогда не пересекается с базовым уровнем, разве что в момент катастрофы, но где тут верх и где низ?

И тем не менее, я продолжаю разделять мир на то и другое. Я болен, я очень серьезно болен. Никто не сможет излечить или даже поставить верный диагноз.

Эта болезнь - такая же правда, как рождение и смерть, ибо все это болезнь и одиночество. Может быть, то, что происходит со мной - касается только меня, и это самое ужасное. Я могу привести к себе женщину и бурно провести время, и отдать отравленные соки, но сама мысль о радости вызывает боль. Я знаю, нужно время, чтобы дождаться созревания сил, и тело найдет одежду, найдет копье и броню, а пока - лишь обнаженная болезнь как благодарность, как подарок небес, болезнь, затерявшаяся в складках простыней и сплетениях воздушных потоков, сочащихся по замкнутому кругу. Если сейчас и появится некий импульс и я смогу сделать шаг, он станет только каплей в море, ведь я не знаю, куда и зачем идти.

Я могу перенести свою разбитую суть, я могу вынести самое сильное унижение, и отдать свои больные глаза, и обманчивое тело, своим былым возлюбленным, всегда чужим, лишь когда со мною происходит что-то подлинное. Ты понимаешь ли меня, мой ангел? В конце концов, любое перемещение в пространстве приводит только к одному: к пустоте, и я лишь конвертирую забытье в движения тела. По этой же причине я не двигаюсь с места, и нет никаких сил. Сила - не всегда возможность… Я могу встать, я могу, черт побери, но…