Unknown - 750c76f11b82488fab6d954fe331a3ae

Впереди возникает Марксим.

Непричастность к миру выражается по-разному. Кто-то становится неловким и чуждым, как бронепоезд, снятый с рельсов японским подъемным краном, кто-то развивает чудовищную легкость и устрашающий оптимизм, аналог предсмертных конвульсий. Последнее вполне относится с Марксиму.

Он живет в ведомственном доме на улице Алой

Звезды. Его бабушка - бывшая чекистка. С началом перестройки она спятила. Марксим убрал ее в психушку и сейчас его квартира представляет собой разбухшую от похоти медузу, у которой вместо щупалец - член.

Сверху донизу все забито банками с йохимбе, китайскими экстрактами и девственными плевами, сданными в утиль. Дилдо - и никакой идеологии, но бардак жутчайший. В комнатах с огромными потолками и фундаментальными комодами все чисто вылизано, как в утробах его женщин, все на месте, как в голове его бабули до освежающего душа Горбачева, но это именно тот бардак, который сводит с ума. Марксим бредит идеей - снести перегородки и сделать планировку a la

studio. Тогда он точно съедет крышей. Его снесет ветром. Потоки воздуха, смешанного с спермой, или ураган спермы со случайными вкраплениями озона вышвырнет из его головы то немногое, что в ней осталось. В закатной мгле, производя свои cumshot’ы, он терзается обелиском на бульваре Белки-и-Стрелки.

Обелиск не дает ему спать. Он ходит к нему по ночам и приносит жертвы: старый ботинок, новый пюпитр,

“Сумерки богов”, плавки Валентины Терешковой. Его мускулатура внушает ужас. Он мастурбирует, когда пишет, когда ест, спит, читает, испражняется, ловит рыбу, ловит такси, разгружает вагоны, покупает сосиски, имеет очередную babe. Это даже не стиль жизни: это его жизнь. Марксим - роддом для сперматозоидов и кладбище для них, он щепка в потоке оргазмов, уже не различающий, где радость, где тоска, ибо все в одном процессе. Я испытываю симпатию к самоотверженности Марксима. Это очень жизненно, очень по-человечески, словно человек захотел стать богом.

Марксим глубоко религиозен. В сущности, он жрец

Баала, а их религиозность, их напор был образцом для христиан, ненавидевших свою истинную родину -

Вавилон. Просто поразительно, что люди вроде Марксима живут в стране, где женщины, прощаясь, никогда не помашут рукой, где все делается так, будто мы - машины или проклятые.

Признаться, мне жаль Марксима. Наши общие знакомцы мрут как мухи, что приводит Марксима в экстаз. Месяц назад урки казнили Виктора. Его привязали за ноги к бамперу авто и размазали по Байкальскому тракту.

Говорят, кишки тянулись ровно 35 метров.

- Байкальский тракт стал пищеварительным, - беснуясь кричал Марксим по телефону. - Полное слияние объекта и субъекта! Кстати, не хочешь написать новую Илиаду?

В тот момент он находился в состоянии крайней усталости, крайнего возбуждения. Он не спал двое суток, потому что от сильного переживания снял сразу трех студенток иняза, им неожиданно понравилось, они выкачали из него все соки, деньги и надежды, и не мог бы я приехать, помочь их ублажить или выкинуть за дверь, представившись сотрудником милиции. Марксима колбасит давно. Паника - нормальное состояние его нервной системы. Он зажат в угол и бьется в судороге.

Так он реализует спасительный жизненный инстинкт. Все мы привыкли к бандитизму и ждем вдобавок диктатуры, так что Максу гарантирован источник возбуждения.

Сегодня он благодушен. Наверняка опять кто-то помер и Макс успел как подобает отыметь пару замужних баб.

Мы знакомы давно, однако приятельские отношения у нас завязались пять лет назад. Я зарабатывал на хлеб, возделывая ниву rewriting’а. Марксим счел меня братом по разуму, поскольку несколько лет после окончания университета он занимался лишь тем, что писал репродукции классических картин и ютил у себя бывших жен своих знакомых. Это явления одного порядка.

Картины классиков он считает несовершенными, то есть в милиметре от совершенства. Комплекс Пьера Менара.

По мнению Марксима, полотну художника такого-то недостает неких тонкостей, и только он, Марксим, завершит их совершенство. Итог - полсотни репродукций, которые не берет ни одна комиссионка, и дюжина вторично обманувшихся дам, коих он наградил непроходимой депрессией. Под моим косвенным влиянием

Марксим тоже не избежал чаши газетной. Два года кряду он таскал информашки из дома областного правительства, не вылезал из всевозможных презентаций, пресс-конференций и прочего дерьма, но так не могло продолжаться долго. В конце концов родители сдали его в психушку - надо заметить, сработали они оперативно. Не приходя в сознание, Макс написал кандидатскую о перспективах развития русского языка, после выписки с блеском ее защитил и, ободренный успехом, создал труд, в котором доказал, что влечение женщин к российским политикам, гопникам и ворам является признаком скрытой зоофилии. Отрывки из его работы я опубликовал в сексуальной рубрике, которую тогда вел. Статья пользовалась бешеным успехом. Об этом говорили участившиеся драки Марксима с местными дворовыми авторитетами. Та публикация изменила весь его образ жизни. Его нынешний распорядок дня таков: с четырех до десяти утра он пишет, до 17 часов спит, а затем, вооруженный до зубов разнообразными ножами, удавками и нунчаками, выходит на улицу, где гуляет до трех часов ночи.