Unknown - 750c76f11b82488fab6d954fe331a3ae

revoir.

И тем не менее, билеты… Прелюдия к ним была очень долгой и мучительной. Как будто ты ищещь себя, но только в зеркале, при этом полагая, что ты и твое отражение - два разных человека. Я вновь туманно изъясняюсь… Cancel. Сменим позу во сне.

Падение в черные голодные лица, словно утка по-пекински обрела мощные крылья, но вспомнила о чувстве долга. Кожа - фантомная форма. Мысли - фантомная боль. Мозги, мои наложницы, отправлены в

Париж наложенным платежом - но еще не все, что симптоматично. Во мне сейчас не больше смысла, чем.

И тем не менее, я все еще жив. Я мог бы назвать это пустотой, но это слишком модное, слишком пекинское слово. Ничерта оно не выражает, в том числе и пустоту. Скорее, это отдаленность. Латинский

ablativus, удалительный падеж, тоже не то…

Непричастность? Полнота? Ровное, глубокое? Может быть. Но все не то, все. Никаких программ - просто работает телевизор. По идее, я должен быть счастлив.

Три месяца я не смотрел ТВ и не имел доступа в

Бодинет. У меня почти нет денег, почти нет работы и совершенно точно нет никакой страны. Если заглянуть обратно в мир, открывается только приблизительность.

Тени газовых цветков.

Загадочное состояние. Должно быть, нечто похожее испытывает сперматозоид, начиная разрастаться во что-то большое и неясное. Грядущая боль не дает ему покоя. В чреве не удержаться. Процесс пошел. Нет, не думаю, что эмбрион счастлив своим положением. За миллионы лет эволюции мы слишком хорошо взрастили в себе испуг перед последствиями.

Утром звонил Алехан. Они в “Новой Закутской газете” хотят, чтобы я написал матерьялец о русской национальной идее. Нет ни малейшего желания. Я еще не завершил статью о Толстом. “СЭР, Свобода Это Рай, - сказал я Алехану. - Это и есть наша идея. Напиши сам. Гонорарий получишь.” - “Это что за САРАЙ?” - вопросил он. - “Зэковская наколка. Партак, ву контрпрэнэ?”

Когда в телефонном эфире раздались короткие гудки, я вспомнил недавний случай. Геологи обнаружили в тайге старца-затворника, полвека назад покинувшего город по причинам, о которых он давно забыл. Думаю, в тайге он не слишком терзался прошлым, поскольку был он счастлив, бодр и свеж. Находку тут же привезли в город. Светочи антисемитской духовности мгновенно обступили старца и притащили как добычу в наш журнал.

Быстро выяснилось, что предки старца - священники-старообрядцы. Редактор ликовал. Как обычно подшофе, он обратился к отшельнику: “Ради всего святого, откройте нам, в чем заключена русская национальная идея?” “Нешто у нас есть идея?” - робко спросил отшельник. Редактора охватили дурные предчувствия. “А вам, наверное, ближе американская идея?..” Старец был потресен. Он не знал, что у американцев тоже есть какая-то идея. “Бедный, бедный мир…” - прошептал он и больше не сказал ни слова, а на следующий день сбежал из гостиницы. Мне становится все более понятно, что в тот день я видел первый и последний проблеск русской национальной идеи. Вряд ли мои знакомые примут ее. Они умные люди.

Они будут и дальше имитировать реальность, наворачивать одну башню на другую, дабы не утратить престиж. На страну им, в сущности, плевать.

Забавный звонок. Волна воспоминаний. Моя первая жена была врачом-фармацевтом. Нельзя сказать, что она отличалась особым цинизмом, но когда папа купил ей небольшую аптеку, главным праздником в жизни супруги стали ежегодные эпидемии гриппа. Летом она презирала весь мир. Безыдейную, невыгодную, счастливую совокупность. Но оставим… На сей час у меня другие проблемы. Между мной и миром - Каннибель и два билета в кармане. Может быть, мне удастся пробиться в реальность, но это случится лишь когда я отвечу на несколько вопросов. Последние два часа мне казалось, что разгадка близка. Пытался отключить ум, что исправно отсчитывает время и слова. Несмотря на полную исправность, явное отсутствие атеросклероза и перепадов AC/DC давления, результат - ноль.

Греет грудь мою легкий невроз. Эти опыты продолжаются месяц или два, трудно сказать с точностью, сколько.

Помню, что начал в один из северных месяцев - кажется, в декабре. Если процесс подчиняется мировым циклам - весна-лето-осень и так далее - то разгадка наступит не раньше ноября. Главное достижение на сегодняшний день - общий вид проблемы. Это туманность, сгустившееся облако, похожее на облако газа; от него веет холодом. Сознание исчезает. Вместо него - безмятежный прекрасный мир, хранящий в себе все и расположенный вне понимания… Говорить о его локации, пожалуй, бессмысленно. Я думаю на языке нераскрывшегося, а говорю на другом языке, на том, который пропитал мозги людей и это пространство; все это спит последние часы по местному счислению. В этом странном in-out напрочь отсутствует восприятие времени, ибо нечего отсчитывать. Я предвижу наполовину скрытую массу, готовую разлиться по ячейкам во все стороны. Это предчувствие или предвкушение, или чувство, возникающее у ворот храма.