Unknown - 3

Теперь он наблюдал за Мелиссой не только с оценкой художника, но и с большим желанием наблюдал за ней. «Вы отлично выглядите - у вас есть глаз художника для цвета. Этот оранжевый и розовый будет потрясающим. Вы позавтракали? »

« Нет, я … »Она выглядела скрытно и покраснела. «Была проблема с завтраком».

«О?»

“Не важно. Я просто … не ел. У нее был сокрушенный, смущенный взгляд, и он тоже выглядел немного забавным. Она не дала объяснений.

Может быть, она жила с кем-то, может быть, они сразились, и она ушла без еды. Но почему развлечение? Или, может быть, занятия любовью стали на завтрак, подумал он, раздраженный. Больше, чем немного раздраженно, он взял сумку. «Мы поедем в Тибурон на завтрак, а затем будем работать в этом викторианском доме, о котором я упоминал. Готовы ли вы? Он вышел впереди ее своими набросками.

Она подняла корзину для пикника, которую он оставил, и последовал за ним. Она не знала, о чем он злится. Она не говорила снова, пока они не были в машине, направлявшейся в Тибурон. Она откинулась на сиденье, наблюдая за блеском залива, ища о чем поговорить. Что она сделала, чтобы свести с ума? Создалась тишина, заставляя ее чувствовать себя в ловушке. Что с ним было? Ее кошачья реакция заключалась в том, чтобы отвернуться от него. Ее человеческая реакция заключалась в том, чтобы попытаться исцелить свой гнев. Это ее развлечение по поводу завтрака, которое его раздражало? Но он не мог знать, что ее забавляло, так почему он рассердился? Она застенчиво смотрела на него с опущенными ресницами, и когда тишина стала слишком сильной, она схватила первое, о чем она могла думать, чтобы говорить. «Когда вы были мальчиком, когда вы жили в Кармиле, сколько вам было лет?»

Он катился в окно и замедлил поворотную машину. «Двенадцать», - сказал он коротко. «Это было, когда умер мой отец».

«Вам и вашей маме, должно быть, было тяжело». Она попыталась говорить тихо. Когда он взглянул на нее, она сказала: «Тебе очень повезло, что у тебя есть Грам».

Она увидела, как он медленно расслабляется. Она сказала: «Я думаю, что она была очень особенным человеком».

Его выражение неохотно смягчилось; он посмотрел на нее более прямо: «Нам повезло, что она была у нее, и домой, которую она нам дала. Моя мама не была обучена никаким навыкам, но ей нравилось работать в отеле. Она была хороша в этом - при управлении кухней, а затем в бухгалтерии. Она быстро это поняла. Для нее это было правильно, а Кармил маленький. Ей нравилось быть в маленьком месте. Ей нравилось знакомиться с людьми. Он впервые улыбнулся. «Нам обоим нравилось оставаться на месте, а не двигаться дальше».

Он немного помолчал, проработав тяжелый утренний трафик. Она потянулась, позволив своим мышцам облегчить. Он сказал: «Когда мой отец был жив, мы перешли с нефтяного месторождения на нефтяное месторождение, моя мать сделала несколько постоянных друзей. Он был гористым Лонг-Бич, Сансет-Бич, Бейкерсфилд. Мое самое сильное воспоминание - череда маленьких хитроумных домов с песчаными передними дворами. Горячий. На песке всегда были блохи. Я бы подождал весь день после школы, чтобы отец вернулся домой и сыграл в мяч со мной - это было все, что он любил делать.

«Наш переезд в Кармель был в первый раз, когда я учился в одной школе более шести месяцев. И Грам был моим другом. У нее были старые выцветшие джинсы в то время, когда женщины не одевались так. Когда она была совсем маленькой, она работала в пансионате, она была замечательным поваром.

«Я сидел на обеденной террасе, рисуя гостей и официанток. Грам был единственным, кто видел какую-то ценность в моих рисунках. -

Твои родители этого не сделали?

- Мой папа не очень много думал об этом. Мама подумала, что я умный и талантливый. Она хвасталась и показывала мои фотографии соседям и случайным знакомым, которые меня разгневали. Она имела в виду хорошо, но она не понимала. Грам понял. -

Тогда она была особенной.

- Мы провели много времени вместе. Мы гуляли по морю рано утром после того, как она сделала пироги. У нее был повар, чтобы делать завтраки, но она всегда вставала в четыре, чтобы приготовить пироги.

«Она любила утреннее море. Она любила туман, надавливая на нарушителей, любила ветер. По воскресеньям мы спустимся к точке Лобос и идем туда, наблюдая, как волны падают на камни. Ей показалось, что я хочу быть художником; она никогда не думала, что это неловко.

Он затормозил и повернул за угол, и прямо перед ними была театральная шатер. Она взглянула на него и остыла. Легенда о шатрах так сильно ее встряхнула, что она проглотила крик. Через белое лицо знака, выделенным жирными черными буквами, было три слова, которые наполняли ее страхом и путаницей: