Пользователь Windows - Put istinnoy lyubvi gl Ann

моей горячей шеи, и потолок в этой прокуренной комнате вдруг рушится на меня. Я

убираю свои грязные волосы с лица и проклинаю воздух, который не должен был

вдыхать, переживая по поводу ее легких.

– Все это должно остаться между нами, – говорит моя сестра, когда передает свою

зависимость девочке, которую я еле уговорил подняться с утра.

Мы с Кайлом обмениваемся быстрыми взглядами; его глаза красные, круглые и такие же

любопытные, как и у Пенелопы.

Однажды в прошлом учебном году, к нам в класс заходил полицейский с огромными

накачанными руками и очками, в которых все отражалось как в зеркале, и наставлял об

опасности курения марихуаны.

– Это так называемые наркотики-ворота, – говорил он, раздавая всем наклейки на бампер

с надписью D.A.R.E (образовательная программа по сопротивлению к употреблению

наркотиков), которые мы потом наклеивали в туалетах школы. – Травка это самый первый

путь к разрушенным мечтам и к жизни на мостовых.

Жизнь бездомного, это последнее что приходит мне в голову, когда Пен во все глаза

смотрит на то, что только что приняла в себя. Завороженная дымкой, которая напоминает

ленты, она отодвигает косячок и увлеченно смотрит на дымящийся кончик, прежде чем

уголок ее рта приподнимается в улыбке.

Она прикасается губами к дрожащему кончику и вдыхает, закрывая глаза, как она всегда

делает.

Плотно гранича с безумием, я наблюдаю, как ее розовые губы плотно окружили те самые

ворота к несбывшимся желаниям и мечтаю, чтобы это были мои губы, которые она

целует. Пенелопа выдыхает, ни разу не кашлянув, и я быстро вдыхаю то, что она

выпустила, медленно пропихиваясь поближе, чтобы собрать все.

– Хочешь попробовать? – она снова облизывает свои губы.

Мое сердце глухо стучит, отдаваясь практически в каждом месте пульса на теле. Воздух

вибрирует, и потолок снова возвращается на то месте, где он был прежде.

– Давай со мной вместе, – предлагает Пен, держа «жизнь на мостовой» передо мной.

Она глупо улыбается и «давай, давай».

Эх, никчемные уроки, нам преподали копы в один из школьных дней. Я курю то, что мне

дала Пен, чтобы почувствовать то же, что почувствовала она; но закашливаюсь, потому

что мне далеко до естественного мастерства Пен. Кайл берет то, что осталось из моих

пальцев и стряхивает остатки в косяк, который Риса снова скручивает. И мы снова

передаем его по кругу, пока он не догорает. А потом мы без устали смеемся.

Мы с Пенелопой держимся за руки и сдуваем волосы с лица друг друга. Я поднимаю ее

солнцезащитные очки на голову, отказываясь смотреть на нее через розовые стекла.

– У меня лицо онемело, – говорит она.

– А я чувствую стук сердца в мозгах, – говорю я.

– А у тебя есть мозги? – говорит мой комик.

Дым уходит из комнаты через зазор в окне, и последний день лета перерастает в

последнюю ночь. Лежа плечо-к-плечу на полу в ванной, Пенелопа и я рассматриваем

коллекцию постеров местных банд, подписанные долларовые банкноты и порванные

этикетки от ликера, прикрепленные к потолку, пока Риса и Кайл разговаривают шепотом.

Когда наступает тишина, мы решаем посмотреть, чем они заняты.

Моя сестра целует моего лучшего друга.

– Что за...

Губы Пен прижимаются к моим.

Слегка облокотившись на меня, Пенелопа держит мое лицо в своих дрожащих руках и

дотрагивается своим плотно сжатым ртом моего расслабленного. Наши носы слегка

ударяются и я почти уверен, что поранил зубами кожу, так как ощущаю вкус крови, но

она дарит мне поцелуй.

Она медленно дышит... и намного отважнее меня.

Смелый язычок проникает в рот, и я пытаюсь приподняться, но Пенелопа толкает меня

обратно на пол. Моя голова ударяется о ковер, но мы не отрываем губ друг от друга. Мы

раскрыли губы еще шире, водя языками по небольшому кругу внутри, и первый раз

целуемся, смотря друг на друга и держась за руки.

***

– А она похорошела за лето, – говорит Роджер Моррис, кивая на девушку, которая

целовала меня прошлой ночью в ванной комнате моей сестры.

Единственный курс, на который мы ходим вместе, это биология первого периода, и

потому что Пен опять еле встала этим утром, мы мчались в школу как угорелые. Мы не

можем сесть рядом, потому что прилежные ученики, которые пришли в класс вовремя,

уже заняли места. Мы же сели туда, где было свободно.

Я поглядываю сквозь лабораторию, где Пен сидит рядом с Матильдой Типп. Прячась за