Свен Хассель - Блицфриз

— Для этого достаточно быть лейтенантом, — говорит Порта, — это звание ты получишь быстрее, чем полковничье. Научись цитировать уставы в прямом и обратном порядке, и быстро станешь офицером.

— Приятель, я читать толком не умею! — с горечью бормочет Малыш.

— Пусть какой-нибудь раб тебя научит. Ни за что не признавайся, что не умеешь читать. Отправят в гестапо, и там из тебя начнут драть куски мяса раскаленными щипцами, пока не признаешься, что ты грамотный. В партийной программе говорится, что все немцы умеют читать, а ты немец, отрицать этого нельзя. Это своего рода проклятье. Если сможешь избавиться от него, получишь право брить дьяволу задницу тупым лезвием.

— Я никогда не гордился тем, что родился в этом треклятом рейхе, — раздраженно признается Малыш. — Родись я в другом месте, так, по крайней мере, не пришлось бы носить на груди эту треклятую дурацкую курицу[54]. Терпеть не могу домашних птиц!

— Это что? — неожиданно спрашивает Порта и указывает на большую белую вывеску.

Они соскабливают с нее снег. Порта прочел надпись задолго до того, как Малыш начал читать по буквам.

3 АРМЕЙСКИЙ КОРПУС

ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ СКЛАД

ВХОД БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ

СТРОГО ВОСПРЕЩЕН

— Сюда нужно заглянуть, — решает Порта.

— Лишь бы в нас не попытались наделать дырок, — осмотрительно замечает Малыш. — Неохота связываться с этими колбасниками-сверхчеловеками. Когда они видят незнакомые лица в своих кладовых, у них появляется зуд в указательном пальце.

— Утри глаза, сынок! Если Моисей смог перевести через Красное море евреев, когда танковая дивизия фараона преследовала их по пятам, то двое таких, как мы, можем захватить немецкий колбасный склад, действуя одной рукой. Рта не раскрывай, говорить предоставь мне. Прими вид крутого эсэсовца, левую руку держи на кобуре, будто приросшую, а автомат под правой, с пальцем на спусковом крючке.

— Открыть огонь? — радостно спрашивает Малыш, перемещая автомат в положение для стрельбы.

— Нет, черт возьми! — кричит Порта. — Эти колбасники могут сдуру ответить нам тем же. Сперва нужно парализовать их страхом, поэтому что бы они ни говорили тебе, только рычи, как горилла, и вращай глазами.

Мы поступим с ними так же, как с железнодорожниками, когда те с перепугу отдали нам паровоз.

— Понял! — радостно улыбается Малыш. — Как думаешь, эти ковбои железных коней все еще сидят за решеткой?

— Очень на это надеюсь, — говорит Порта, — иначе нас уже ищут все, начиная с международной полиции и кончая Армией спасения.

— Пошли они к черту, — беззаботно усмехается Малыш. — Международная полиция не поедет в Россию по такой погоде. Россия слишком большая, и в ней чертовски холодно.

Ich hab' mich ergeben min Herz und mit Hand dir,

Land voll Lieb und Leben,

Mein Deutsches Vaterland.

Mein Herz ist englommen, dir theu zugenwandt,

Du Land der frelen Frommen,

Du herrlich Herrmannslahd[55], —

горланят они по пути к армейскому складу.

— Посмотри вокруг, обер-ефрейтор Кройцфельдт, — говорит Порта и широко поводит рукой, словно здесь все принадлежит ему.

Через два часа оба входят за проволочное ограждение, окружающее громадный склад, бывший русский военный лагерь. Они преспокойно разгуливают, знакомясь с расположением склада, потом вдруг путь им преграждает фельдфебель. Он толстый, как бочка.

— Что вы, шушера, делаете здесь, черт возьми? — орет фельдфебель, размахивая автоматом. — Не знаете, сукины дети, что отбросам вроде вас вход сюда воспрещен?

Порта встает перед ним, широко расставив ноги. Малыш, гигант с каменным лицом, стоит за его спиной. Порта сгибает и разгибает колени на эсэсовский манер, потом плюет, едва не попав фельдфебелю на сапоги.

— Слушай меня, сын паршивой шлюхи, бросившей свой выкидыш в канализацию. Я ищу советское дерьмо, чтобы набить им твой поганый рот перед тем, как посадить тебя на ближайший поезд к оберсту Фогелю в Торгау, разжиревшая мразь с нашивками. Сообщение окончено!

Фельдфебель всего-навсего тупой служака, и не дай Бог оказаться в его шкуре. Он не знает, что делать — заорать на них или тихо уйти. Знает он только одно. Обер-ефрейтор, который смеет так поносить фельдфебеля, находящегося при исполнении служебных обязанностей, не простой обер-ефрейтор. И поэтому решает уйти.

— Видишь, — объясняет Порта Малышу, пока они небрежно прогуливаются по строго запретной территории склада. — Если заговорить с ними языком уличной шлюхи, они затыкаются. Через десять секунд все колбасные начальники обделаются со страху. Развалятся, как наспех построенные на песке военные памятники. Теперь мы покажем этим охламонам, что никуда не спешим!