Чайковская - Unknown

помрачением рассудка и старался не упустить из памяти того, на чем он

остановил их разговор… скорее, правда, его разговор.

Мокрая сорочка липла к телу жены, и вид ее великолепной груди, то

исчезавшей, то проявлявшейся под волдырями влажного шелка, доводил его до

безумия скорее, чем если бы она была совершенно обнажена. Сетен продолжал

что-то говорить ей, но сам уже почти не осознавая, что, и не зная, сколько все

это длится, а она в ответ стонала и вскрикивала, всем своим сильным и гибким

телом подаваясь навстречу и извиваясь в конвульсиях близкого экстаза.

– …и там не будет никого лишнего, только мы и наш тринадцатый ученик…

Эту, последнюю, свою фразу Сетен успел ухватить проясняющимся рассудком, когда жена прогнулась дугой, забилась и закричала, ощутив ударившую внутрь

нее горячую струю. Состояние, схожее разве что со сладостной смертью, медленно отпускало его тело и разум, оставляя лишь приятное утомление.

– Так что же ты скажешь, моя любимая? – тихо спросил он, заглядывая в ее

затуманенные глаза и надеясь хотя бы вот так, полуобманом, взять с нее важное

обещание. Хотя, сказать откровенно, было ему сейчас не до такой чепухи – всё

казалось каким-то ненужным и мелочным в сравнении с тем миром, где они

сейчас находились вдвоем. – Каким будет твой ответ?

Ормона отняла затылок от камня, резко зажала ему рот узкой ладонью, обвила

его бедра ногами и хрипловато шепнула:

– Ещё!

Глава двадцать вторая, в которой нам придется насовсем распрощаться с

некоторыми героями скорбной повести о том, как погибал великий Оритан

– Тихо. Стой здесь, – приказал Саткрон одному из младших гвардейцев, а сам

бесшумно поднялся по мраморным ступеням крыльца.

Все гости дома Кронрэя давно спали. Ночь была тихой, в небе прорезался лишь

тонюсенький серебристый краешек Селенио. Звезды окружали его, словно

прощающиеся сородичи, грустно мерцая в черноте небесных покоев.

– Вы – со мной, – продолжал распоряжаться гвардеец, и несколько человек

последовали за ним в дом созидателя. – Чтоб ни звука. Кто оплошает, будет

наказан.

Все были собранны и безмолвны.

Саткрон уже решил, что Ко-Этл будет его «трофеем». Он сам принесет Ормоне

окровавленный белый плащ главы тепманорийцев.

– Тихо! Стоять!

Привычным к темноте взглядом Саткрон вовремя успел различить дремавшего

в кресле комнаты-прихожей молодого северянина, военного.

– Хм… – недобро усмехнулся гвардеец, обращаясь к одному из своих

спутников. – Часовой… Не доверяли, значит!

Ставя ноги, обутые в мягкие сапоги, так, что не услышишь ни звука, Саткрон

приблизился к русоволосому юноше, на всякий случай зажал ему рот ладонью и

ткнул тонким, как спица, лезвием точно в сердце. Лишь тихо хрустнули

пробитые хрящи и разорванная плоть. Тепманориец даже не успел проснуться.

Саткрон, озираясь, извлек лезвие, привалил труп к спинке кресла и показал

стражникам разойтись, как то было условлено, по комнатам.

– Дурной из тебя дозорный, – сказал гвардеец убитому парню, протирая свой

клинок его плащом, переброшенным через подлокотник.

Крови проступило совсем немного. На белой рубашке северянина темнело

только маленькое пятнышко.

Саткрон поднялся на второй этаж, где, как объяснила Ормона, должна быть

комната бородатого.

Двери поддались легко, и молодой человек проскользнул в щель между

створками, не желая рисковать и открывать шире – вдруг заскрипит?

И тут же что-то хлопнуло, голову обволокла темная ткань, а в солнечное

сплетение ткнулся чей-то кулак. Задохнувшись, Саткрон успел подумать:

«Конец!», а затем ударился лбом о пол, застеленный мягким ковром.

Лишь вечность спустя он вернулся в этот мир. Открыл глаза и стянул с головы

плотную материю. Перед глазами возникли сапоги – в точности такие же, как у

него. Саткрон медленно поднял взгляд. Человек, стоявший над ним, сделал шаг

назад и присел на корточки. Гвардеец узнал командира, Дрэяна. Тот держал под

мышкой какой-то белый комок.

– Это должен был сделать я, – глухо сказал Дрэян.

– Командир, вы что здесь…

– Заткнись. Вставай и помоги убрать трупы.

Саткрон поднялся не без труда. Дыхание все еще не выровнялось, а нутро до

сих пор вибрировало от мучительной боли после удара железного кулака

Дрэяна.

Всем отрядом они перенесли убитых в поджидавшую их машину, сваливая тела