Владимир Шуля-Tабиб: Записки отставного медицин-майоре

- Господа офицеры, прошу разрешения представить коллегу - мой друг, однокашник

по академии и тезка Владимир Шуля-табиб!

- В Афгане был? - сурово спрашивает Пашка.

- Само собой, - оскорбленно поднимаю плечи я, разве я привел бы не афганца. -

Начмед бригады, был рядом с нами в Джелалабаде.

- То-то я гляжу, вроде знакомый! - радушно улыбается Серега. - Прошу! Стас, стакан

гостю!

- Знакомьтесь, Шуля, - облегченно вздыхаю я. - Наш бессменный тамада Павел

Клюев, бывший командир танковой роты, капитан, ныне...

- Безногий на ногах и импотент с метровым х...! - протягивает руку Пашка.

Так он представляется только в нашей компании и больше нигде. И хохочет.

- Стас Карацуп, бывший хирург нашей медроты, ныне главный пупкорез районной

детской больницы!

- Сам такое слово! - ворчит Стас.

- Р-разговрчики в строю! Обратите внимание, коллега, последние афганские полгода

он был моим подчиненным, и я как начмед...

- Хватит трепаться, начмед! Дай выпить человеку, потом трепись! - протягивает

беспалую руку Вовка и, скрипнув протезом левой ноги, представляется сам: - Капитан

Владимир Клячин!

- Бывший начальник бригадной разведки, а ныне начальник штаба ГО города, -

добавляю я.

- ГэО - аббревиатура, - поясняет Серега. - Означает Говно Отменное!

- Если уже где и есть говно, так это в твоем здравоохранении! - беззлобно огрызнулся

Клячин. - Наливай, сундук! Сколько можно ждать!

- Начали! - скомандовал Пашка и поднял полный стакан. - За всех, кто не вернулся из

Афгана!

Ритуал у нас разработан давно. Вернее, не разработан, а как-то сложился сам собою.

Пьем только водку и спирт. Первый стакан полный, все последующие - кто сколько может.

Начинаем с утра, к ночи ящик водки должен быть пуст.

Здесь, в военном городке, две трети жителей - афганцы, еще служащие и уже

отслужившие, поэтому пятнадцатого февраля весь городок гудит большой всеобщей

пьянкой.

После первого стакана, что "за всех", пьем за Лешку, за Ивана, остальных друзей-

офицеров, поименно за каждого погибшего. Потом - кто во что горазд.

- Ты, Паша, зря с ними связался, - тяжело ворочая языком, выговаривает ему Серега. -

Все это сволочье, шкуродеры! Ты Никанора знал? Штурманец из авиаполка. Не знал? Вот

хоронили его недавно. Нормально похоронили, как положено. И памятник заказали, чтоб

через год был готов. Ты знаешь, сколько эти хапуги заломили за памятник?

- Афганец? - уточнил Пашка.

- Ну.

- Афганцам я памятники делаю бесплатно! - выпрямился Пашка. - И матерям их

бесплатно! Понял? Бес-плат-но! А остальные пусть платят - и за себя, и за них! Понял?

- А женам?

- Им-то за что? - Пашка презрительно скривил губы. - Жена не родственник, понял?

Ты у дока спроси, - кивнул в мою сторону, - стал бы он своей мадонне беплатный памятник

ставить?

- А я своей с удовольствием! - хохотнул Вовка Клячин, от которого тоже сбежала

жена, еще когда он в госпитале лежал. - Пусть только отдаст сына - и я ей два поставлю!

Один в головах, другой в ногах! С превеликим удовольствием!

Я промолчал. Черт с ней, пусть живет, как хочет. А дети... Ну, допустим, она мне их

отдала - и как бы им со мною жилось? Пока служил - с утра до ночи на службе, неделями на

учениях, а то и больше. А теперь на "скорой" и того хуже: то на сутки, то на ночь, пришел

домой да завалился спать, на иное уж сил нет. Вообще я заметил: на "скорую" идут чаще

всего люди с неустроенной личной жизнью. Не обязательно разведенные: просто если

человеку неуютно дома, не рвется он домой, самое ему место у нас. А если рвется, долго не

выдержит, уйдет. Здесь работа на износ. Кто-то, поняв и почувствовав это, пугается и бежит.

"Скорая", наверно, самая грязная и вонючая работа в медицине. Конечно, в больших

городах и на "скорой" есть своя аристократия - на специальных реанимобилях катаются, в

кардиобригадах, ну а нам, провинции, до них как до неба. Мы земство, только что вместо

рессорной брички-двуколки катаемся на стареньком "уазике" и зарабатываем раз в десять

меньше.

- А я тебе говорю, не там! - гремит Вовка Клячин. - Вот еще док с нами был, спроси у

него! Володя! - кричит он мне. - Костя Селезнев разве в Лошкаревке был убит?

- Никого там не убило, только двух дембелей, - говорю я.

- Вот! - торжествует Вовка и тычет беспалой культей своей в нос задремавшему

Сереге. - Не смей спать, когда с тобой начальство разговаривает!

Но Серега всегда где-то в районе третьего стакана отключается. На время, правда, Через часок-другой может начинать по второму кругу.