Владимир Шуля-Tабиб - Записки отставного медицин-майоре

глупость или, лучше сказать, нервы не приводят к драмам.

Ехать недалеко: в столовой на соседней улице женщина-астматик заливалась

пьяными слезами.

- Чертово начальство! У меня аллергия на водку, мне пить нельзя, а приходится

ставить! Не угостишь - сами знаете...

- Аня, эуфилин внутривенно, разведение один к одному, только медленно!

Впрочем, приказываю больше для порядка, Аня и сама знает, что делать.

Эуфилин снимает у женщины приступ, как говорится, "на кончике иглы", то есть до

конца еще не ввели, а приступ уже кончился. Только астматики знают это великолепное

чувство освобождения дыхания, счастье от того, что ты нормально дышишь.

На радостях она сует мне здоровенную палку копченой колбасы - деликатес из

деликатесов.

- Спасибо, родненькие! Спасители вы мои! Там у себя хоть чайку попьете с

колбаской!

Это точно, попьем, всей компанией попьем, так у нас принято. Смена у нас дружная, спаянная ( у нас говорят споенная), начмед нас за это терпеть не может. Ему бы - чтоб

ненавидели, грызлись, стучали друг на друга. Но это уже его проблемы. А мы пьем чай с

колбаской, все четыре бригады.

Утром, часов в пять, повторный вызов. Поскольку я на месте, еду я, моя ведь больная.

Та же завстоловой, снова задыхается, но уже не плачет, разъярена до предела, готова

глаза выцарапать "родненьким спасителям".

- Я же вам, бля, как людям... колбасы не... пожалела, а вы мне... вы мне что херню

ввели?

- Спокойнее, спокойнее. Что случилось?

- Як што? Я ж всего двести грамм яшчэ приняла - и зноу прыступ!

- Дура ты набитая! - не выдержал я. - Ты что думала, тебе на всю жизнь одного укола

хватит? Тебе не то что двести - одного грамма нельзя, дошло? Сама же говорила - аллергия!

Зачем пила?

- Дык жа ж люди сидят , неловко не пить!

- А неловко, так задыхайся! А у меня эуфилина на всех дур не хватит, другим тоже

надо! Дошло до тебя наконец или еще нет? Вот этот укол - последний, имей в виду! И если

еще хоть грамм...

- Что вы, доктор, крый божа! Хай яны сдохнуць, каб я...

- Договорились! - обрываю я. - Но помни: я тебя предупредил!

Она астматик начинающий. Она еще не знает, что будет покупать эуфилин впрок, больше всего в жизни боясь, что он вдруг кончится. Такое уже, кстати было: месяца два весь

город сидел без эуфилина. И эта усвоит быстро, что к чему, будет всем лекарям совать то

колбасу, то еще что-нибудь эдакое, но запас эуфилина у нее будет. И колоться научится сама, и пить будет - начальство своих привычек менять не любит, да и традиция ублажать

начальство умрет не завтра.

А вообще нет такой недели, чтоб у нас всего было вдосталь: то бинтов не хватает, то

транквилизаторов, ритмилена - список длинный. Потм появляется, снова исчезает, иногда на

время, чаще навсегда. Лекарства, которые мы применяем на "скорой" , бесплатны, но это не

значит, что они бесплатны вообще. Медицинским учреждениям нечем расплачиваться с

поставщиками, а те вынуждены прекращать производство.

И когда я вижу в глазах больного страх, и гнев, и ненависть, я понимаю: вся эта

экономика ему до лампочки, ему жить хочется! Он знает твердо: государство ему должно. А

раз нет, значит, украли. Нет колбасы - значит, украли торговцы, нет лекарств - украли врачи.

Вот так, дорогуша пациент. Тебе не платят - ты не платишь: ни аптеке, ни мне, лекарю. Ты нищий, и я нищий. Равенство у нас, то есть один нищий ничем не обязан другому

нищему.

Ну да, клятвы, врачебная совесть, а как же. Но совесть - понятие религиозное, а мы с

пеленок атеисты. И я не уверен, что мне ее, совести значит, хватит надолго, не уверен, что

смогу десятки лет днем и ночью мотаться по жаре иль грязи, в ледяную стужу, вскакивать

десять раз за ночь, нестись бегом к тебе на пятый этаж и выслушивать твою злобу, понимать

ее причины и... не отвечать. И терпеть психованных мамаш, которые в три часа ночи

вызвали "скорую" только потому, что ребенок заплакал или бабушка, извините, не так

пукнула (был, был у меня такой вызов) , или в пять утра выслушивать жалобы пьяного

болвана на то, что его, видите ли, жена не любит и он умрет с горя, если я ему не сделаю

укол. И однажды я сорвался...

Работал я уже вторые сутки подряд: ночь, день и ночь. В четыре утра поступил вызов

- остановка сердца. Летели, как говорит Петя,"сшибая все столбы по дороге"! Прилетели за

пять минут. В комнате на кровати лежит женщина лет сорока пяти, больше никого. Кто же

вызвал "скорую"? Да она сама и вызвала, лежит вон в полном сознании, румяная - с