Omenus - Майкл Льюис

известны каждому [Информатора так и не нашли. Как мне рассказывали, даже в октябре 1988

года поиски все еще продолжались.] .

Во мне нарастало чувство беспомощности. Я мог только наблюдать за происходящим.

Способны ли вообще руководители нашей фирмы отвечать за действия свои или своих

подчиненных? Неужели у них не осталось ни малейшего чувства чести? Если бы такая утечка

произошла в правительстве Британии, за ней последовал бы шквал отставок. Но наши вожди, судя по всему, не несли ответственности за свои ошибки. Похоже, что с каждым новым

скандалом они начинали жизнь заново и говорили сами себе, что сделанного не воротишь и

какая может быть польза для фирмы от ковыряния в ране (имея в виду собственную отставку). У

меня было чувство, что по крайней мере частичной причиной наших бедствий было то, что люди

наверху мало что теряли даже в случае полного краха империи [Так оно и было. К концу года ни

один из членов совета не ушел в отставку. Том Штраус получил премиальных на 2,24

миллиона долларов, Билл Войт - 2,16 миллиона, а Дейл Горовиц, что самое поразительное, тот самый Горовиц, отдел которого разогнали, получил 1,6 миллиона. Гутфренд, однако, воздержался от премии и выплатил себе только 300 тысяч долларов жалованья и еще 800

тысяч в виде возмещения понесенных расходов. В качестве премиальных он получил опцион

на акции на сумму 300 тысяч долларов, который в данный момент уже стоит более 3

миллионов.] .

Но хуже всего, пожалуй, было то, что они нарушили единственное обещание, данное всем

новым служащим фирмы при поступлении на работу. Большинство тех, кто работал с

муниципальными облигациями и на рынке денег, попали туда по распределению после учебных

курсов. Никто их не спрашивал, хотят они в эти отделы или не хотят. Я был очень рад, что в свое

время не поверил Джиму Мэс-си, который призывал нас, как и все другие классы, расслабиться и

дать фирме самой выбрать отдел для каждого. Хорошая работа везде вознаграждается, заверял

он нас. И многие ему верили. Когда фирма нарушила договор, заключенный с Леви Раньери, она

сама себе подрезала крылья.

К концу этого скверного дня нервозность не уменьшилась, особенно у нас, в Лондоне.

Информатор сказал газете, что планируется увольнение тысячи человек. Пятьсот уже были на

улице. Значит, дело еще не кончено. Кто же на очереди?

Среда, 14 октября 1987 года: День третий. Президент Том Штраус явился сообщить нам, что, по общему мнению, именно лондонское отделение больше всего нуждается в сокращениях.

Диагноз был поставлен еще месяц назад, когда наш директор провалился на выступлении в

нашу защиту перед нью-йоркским комитетом по перестройке фирмы. Вместо того чтобы доказать

оправданность нашего штатного расписания или структуры, он все свое выступление посвятил

доказательству того, что в падении доходов его личной вины нет совсем. Такая позиция, естественно, расстроила Гутфренда, о чем нам теперь и сообщили. У членов комитета

создалось о нас очень неблагоприятное впечатление. По справедливости винить их было не в

чем. Мы и в самом деле работали не слишком успешно.

Больше всего изматывает ожидание. Никто на лондонском торговом этаже не мог быть

уверен, что лично он не намечен под сокращение, а при этом было известно, что не менее трети

сотрудников будет уволено. Каждый, в том числе и я, считал себя незаменимым для будущего

процветания Salomon Brothers, но никаких гарантий подобные иллюзии не давали, и все это

знали. Я начал задумываться: что делать, если меня уволят? Потом замаячил другой вопрос: а

что делать, если меня не у водят'! Возникло неожиданное ощущение, что с фирмой мало что

связывает. Каждый из руководителей групп - наши проводники по джунглям - составил список

своих подчиненных в порядке убывающей их полезности. Комитет директоров лондонского

отделения собрался в одной из обеденных зал, декорированных в стиле «Унесенные ветром», и

приступил к изучению этих списков, двигаясь снизу вверх. На своего проводника по джунглям я

начал посматривать с подозрением.

Пятница, 16 октября 1987 года: День пятый. Рано утром впервые за сотни лет по Лондону

пронесся чудовищный ураган. Деревья вырывало с корнем, падали столбы электролиний, оконные стекла не выдерживали порывов ветра. Добираться до работы было жутковато: пустые

улицы и закрытые ставни магазинов. На станции Виктории собралась толпа, но никто никуда не