Неизв. - Заир

Все с почтением взирали на окровавленную тряпицу.

- Мы родились в эпоху мятежа. Мы с воодушевлением посвятили себя ему, мы рисковали жизнью и молодостью - и вдруг испугались: первоначальная радость стала сменяться усталостью, монотонностью, сомнениями в собственных силах и способностях, то есть не сумели достойно ответить на тот вызов, что бросает нам жизнь. Кое-кто из нас уже сдался. Нам пришлось столкнуться с одиночеством, пережить крутые и неожиданные повороты, мы падали и, увидев, что никто не спешит нам на помощь, стали спрашивать себя: "А не бесполезны ли все усилия? А стоит ли продолжать?"

Михаил помолчал.

- Стоит! И мы будем продолжать, хоть и знаем, что наша душа - да, она бессмертна! - бьется в паутине времени со всеми ее возможностями и ограничениями. Покуда хватит сил, мы будем высвобождаться из этой паутины. А когда иссякнут силы и мы вернемся к истории, "которую нам рассказывают", то все равно будем вспоминать наши прежние битвы и готовиться к новым. Мы вступим в них, когда условия будут более благоприятными. Аминь.

- Аминь, - отозвались остальные.

- Я должен поговорить с Госпожой, - сказал юноша с "ирокезом".

- Не сегодня. Я устал.

Раздался разочарованный ропот: в отличие от посетителей армянского ресторана эти люди знали историю Михаила, о голосе и о "присутствии". Однако он поднялся и вышел на кухню. Я последовал за ним.

Я спросил, как им удалось раздобыть эту квартиру. Он объяснил мне, что по французским законам любой гражданин имеет право легально пользоваться недвижимостью, ко - торой не пользуется ее владелец. Иными словами, они - "скваттеры".

Мысль о том, что меня ждет Мари, не давала мне покоя. Михаил взял меня за руку.

- Вы сказали сегодня, что уедете в степь. Еще раз прошу вас - возьмите меня с собой. Я должен побывать на родине, пусть хоть ненадолго, но у меня нет денег. Я стосковался по моему народу, я хочу повидать мать, друзей. Я мог бы сказать вам, что знаю от Голоса, что понадоблюсь вам, но это будет не правдой: вы найдете Эстер сами, и ничья помощь вам будет не нужна. Просто мне нужно подзарядиться энергией отчизны.

- Я могу дать вам денег на билет туда и обратно.

- Знаю. Но мне бы хотелось отправиться туда вместе с вами, вместе приехать в городок, где живет Эстер, ощутить на лице прикосновение степного ветра, помочь вам пройти путь, ведущий к женщине, которая любит. Она сыграла - и продолжает играть - очень важную роль в моей жизни. Наблюдая за происходящими в ней переменами, видя ее решимость, я многому научился да и продолжаю учиться. Помните, я говорил о "неоконченных историях"? Мне хотелось бы оставаться с вами рядом до тех пор, пока перед нами не предстанет ее дом. Только тогда я смог бы считать, что этот период ее - моей - жизни завершен. Как только мы увидим дом, я оставлю вас одного.

Не зная, что ему ответить, я решил заговорить о другом и спросил, что же за люди сидят сейчас кружком в соседней комнате?

- Люди, которые боятся, что их постигнет та же участь, что и ваше поколение - поколение людей, мечтавших преобразить мир, но в конце концов сдавшихся на милость "действительности". Мы притворяемся сильными, потому что слабы. Нас еще мало, очень мало, но я надеюсь, что так будет не всегда - люди не могут обманываться бесконечно. Так что же вы мне ответите?

- Михаил, вы знаете, что я всеми силами души стремлюсь освободиться от моей "личной истории". Еще совсем недавно я считал бы, что куда удобней и легче совершить эту поездку с вами - с человеком, знающим и регион, и местные обычаи, и возможные опасности. Но теперь я знаю, что должен в одиночку размотать нить Ариадны и выйти из лабиринта, в который попал. Моя жизнь изменилась, мне кажется, я помолодел на десять, а то и на двадцать лет - и этого достаточно, чтобы отправиться на поиски приключения.

- И когда же вы намерены отправиться?

- Как только получу визу. Через два-три дня.

- Да пребудет с вами Госпожа. Голос говорит мне, что время пришло. Если передумаете, дайте знать.

***

"Новые варвары" разлеглись на полу, собираясь поспать. По дороге домой я размышлял о том, что жизнь человека моего возраста оказалась куда веселей, чем я представлял: всегда можно вновь стать молодым и безумным. Я был так погружен в свои мысли, что не сразу заметил, а заметив - удивился, что прохожие не уступают мне дорогу, не отводят глаза, боясь повстречаться со мной взглядом. Никто вообще не обращал на меня внимания, и мне это нравилось, и город вновь стал прежним - и можно было понять короля Генриха IV, который, когда его бранили за то, что он изменил своей вере и женился на католичке, ответил: "Париж стоит обедни".