ДАША: Милана Грей.2

подумала я перед тем, как заснуть, облокотившись на холодное от дождевых капель

стекло.

Когда я проснулась, было уже темно. Джеймс пил что-то из стаканчика, который исчез, когда он, допив, сжал его в руке.

– Как вы поняли, что я такая же, как вы? Точнее, с чего вы это взяли? – спросила я.

Джеймс задумался.

– Предчувствие.

– Ну, а имя?

Джеймс перевел свой взгляд на окно и вместо ответа сказал:

– Скоро наша станция, – он сделал вид, что не услышал мой последний вопрос.

– Так как? – настаивала я.

Джеймс, продолжая избегать моего взгляда, ответил:

– Оно просто тебе подходит.

Глупо звучит, но я решила, что не стоит расспрашивать. Тем более, я надеялась, что у нас

будет еще время все обсудить.

Мы вышли из поезда, пересели в карету без лошадей, на которой восседал кучер в

кожаном пальто, и она тронулась.

– Как? Кто тянет карету? – перепугавшись, спросила я, выглядывая из открытого окна.

Карета подскочила на камне, и я ударилась.

– Сядь, Милана. Волшебство тянет, – сказал Джеймс, увлекая меня за собой на сидение. Я

кое-как устроилась, но все равно смотрела вперед кареты, надеясь что-то увидеть.

– Ты сказала, что пропустила занятия в школе. Почему? – отвлек меня от рассмотрения

невидимых лошадей Джеймс.

– Сразу после дня рождения, я убе… ушла из детдома.

– Ушла? Почему? – не понимал Джеймс.

Что он ждал в ответ? Сказать, что я наивно надеялась найти лучшую жизнь? Не хотелось

такого же будущего, как у большинства воспитанников нашего детдома. Да и глупый

вопрос "почему". Неужели у кого-то есть другие причины?

– В детдоме мало кому хорошо живется, – ответила я, вспоминая дни детдомовской

жизни.

Жизнь без дома меня устраивала больше, чем детдомовская. Отсутствия кровати и, порой, еды было терпимо, благодаря отсутствию громких обвинений и свободе. Конечно, жизнь в семье мне нравилась больше, но, наверно, я была плохой дочкой, ну, или просто

пугала новоиспеченных родителей своими необычными способностями и скверным

характером.

– Ты наврала тому продавцу в кафе? Сколько тебе лет? – сменил неприятную мне тему

Джеймс.

– Тринадцать исполнилось полгода назад.

– А где ты жила эти полгода? – воскликнул он от удивления, и смущенно отвел взгляд от

моего лица.

Он явно не хотел на меня кричать. Я взглянула на него устало. Какие же глупые вопросы

он задает...

– Когда где, – вспомнила я про одеяло в чемодане, стоявшем у ног.

Карета съехала с каменной дороги и остановилась. Мы вышли.

– Дальше придется идти пешком, – предупредил Джеймс. – Фонари скоро закончатся, доставай волшебную палочку.

Я достала палочку из-за пазухи. Колеса затрещали, забираясь на камни, и карета покатила

по дороге. «Лемплай», – произнес Джеймс и сделал три своей палочкой. Конец палочки

засветился желтым, словно фонарь, и Джеймс коснулся им моей палочки, от чего ее

кончик тоже зажегся.

– Под ноги свети, – сказал он и пошел по широкой вытоптанной дороге, окруженной

темным лесом.

Шли мы долго и молча. Я старалась не отставать от Джеймса, обращая внимание на

любой шорох в лесу. Перед большими, узорчатыми и, как мне показалось, серебряными

воротами стоял горбатый мужчина с седыми висками и повязкой на левом глазу. Он меня

напугал сильнее, чем ночной лес.

– Мистер Логон, мы вас уже заждались. Господин Эльбрус Волд ждет вас, он получил

ваше письмо, – хриплым голосом сказал мужчина.

– Спасибо, Блей.

Блей состроил не очень довольное лицо, видимо, его не устраивало, что к нему

обращаются на "ты". Он открыл калитку, сделанную по типу ворот, и проводил нас по саду

в здание школы. Пройдя через большие, с металлическими замками деревянные ворота, попадаешь на аллею, окруженную стенами в романском стиле с высокими арками. Мы

прошли в одну из них . Из длинного коридора с высокими потолками мы вышли к двери с

золотым фениксом, и Блей покинул нас. Вдоль стен стояли скамейки, Джеймс предложил

подождать его, присев на одну из них, когда сам, постучавшись, вошел в дверь.

Изнутри школа была из такого же серого камня, что и с наружи, только бледный лунный

свет в конце коридора рассеивал наводимое серостью угнетение. Он падал из окна на

серое мраморное лицо, руки и платье статуи в углу. Темнота нагло мешала все

рассмотреть. Звуки за окном: шуршание высоких деревьев у окна, тихий шелест травы, еле различимый плеск воды, шаги гулявшего ветра по длинным коридорам, дребезжание, жужжание, шуршание насекомых – убаюкивали. Я сидела, махая ногой, очерчивая края камней на полу. «Любопытство меня когда-нибудь погубит», – подумала