Сорокин Ефим - Енох

- Я боюсь верить своим ушам, господин! - проговорил пораженный Нир.

- Очень скоро я вызову тебя, а теперь у меня много дел. И еще раз говорю тебе: я рад, что ты сам пришел.

15. Дом Ноемы, как обычно, подморгнул Тувалкаину окном. Но на сей раз Тувалкаин уловил в окне испытывающий прищур. Настороженно встретила брата и Ноема.

- Раскладывать карты на Еноха я не буду! - сразу отрезала она. - Это небезопасно.

- Не выдумывай, Ноема! - мягко улыбнулся Тувалкаин. - Ты переоцениваешь...

- Небезопасно для тебя, Тувалкаин! Те силы пастушеского культа, от которых вернулся Енох, небезопасны для твоей жизни, Ту! - Она назвала брата уменьшительным именем, как в детстве. "Я желаю тебе добра", - говорили ее большие, подведенные до раскосости глаза. Тувалкаин усмехнулся.

- Я думаю, очень скоро, Ноема, я расскажу тебе, что за силы пастушеского культа (усмешка) взяли Еноха и внушили ему, что он был у ангелов. - Тувалкаин снова нехорошо усмехнулся. - Эти силы, Ноема, одной с нами крови.

- Иавал?!

- Ты поразительно догадлива, сестра! Если дело пойдет так и дальше, тебе не нужны будут и карты... Наш брат коварнее, чем я думал.

- И есть доказательства?

- Будут! И больше, чем ты можешь представить!

- И ничего не добавишь?

- Всему свое время... Сейчас мне нужен не Енох, а сын его Мафусаил. Он в городе, и, похоже, кто-то (тон намекал, что известно, кто именно) хочет продать ему оружие.

- Не понимаю.

- Я тоже кое-чего не понимаю, поэтому и пришел к тебе.

Ноема достала карты.

- Мафусаил - на рынке, продает овец. Туда же, похоже, сейчас направляется и уродец Ир.

- Уродец Ир? - Выщипанная бровь Ноемы удивленно изогнулась. - Мне казалось, что Ир - твой человек.

- Мой... и моего отца. - "Я сам иногда побаиваюсь этого урода", - подумал Тувалкаин. - Такие люди, как он, нужны всем.

- Вижу, - наконец прошептала Ноема. - Вижу. Рынок, обозы... И слышу! Ругань, смех, голоса! - продолжала Ноема, вслепую раскладывая карты. - В глазах пестрит. Мальчишки бегают, дерутся из-за чего-то в пыли... Торговки зазывают... Воины в латах... Гремит повозка... Уродец Ир подходит к Мафусаилу-сифиту. - Подсиненные веки Ноемы опущены, руки в черных перчатках-сеточках медленно раскладывают карты с пантиклями. - Они говорят, но я не слышу! (Раздраженно.) Слышу!

"Если тебе нужен арбалет, Мафусаил, можно это устроить, - сказала Ноема тонким визгливым голосом уродца. Тувалкаин гадливо сощурился. Голос шел из утробы Ноемы. - Не бойся, Мафусаил, тебе ничего не грозит".

"Человек, который ходит по рынку в сопровождении двух стражников, - продолжала Ноема голосом Мафусаила (голос подсекался, чуть подрагивал), - этот человек предупреждал, чтобы я не вздумал покупать оружие. Ни лук, ни тем паче арбалет. Это запрещено. И еще он называл срок исправительных работ на шахтах".

"Вы, сифиты, - сказала Ноема тонким голосом с подвизгиванием, - как только попадаете в город, сразу забываете, что вы - свободный народ. Тебе нечего опасаться, Мафусаил. Ты выберешь оружие, а я передам тебе его за стенами города. А в следующий раз пригонишь овец для расчета".

"А если следующего раза не будет?" - спросила Ноема-Мафусаил.

"В город всегда возвращаются", - уверенно сказал урод из чрева Ноемы. - К тому же я слышал, что сифиты - честные люди".

- Они идут вдоль кирпичной стены, повернули налево, - продолжала Ноема своим голосом. Тувалкаин заметил, что сжимает подлокотники кресла - расслабился. - Опять повернули налево, скорее всего это район старого города... Уже темно, плохо видно, Ту. Слышно шаги. Ира - семенящие, осторожные - Мафусаила, он пришлепывает ущербной сандалией.

- Что?

- У него оторвалась лямка на сандалии... Улица разделяется на два рукава - повернули направо. Мафусаил поднял щепу, начертил крест на стене. Кирпичи мягкие, обожженные на солнце. Так строили до землетрясения. Метка на стене довольно четкая, даже в сумерках видно. Очевидно, Мафусаил опасается, что придется возвращаться одному.

Остановились возле обветшалой дощатой двери. За ней - тускло освещенное нутро дома. Для Мафусаила он полон опасности... Поднимаются по винтовой лестнице. Мафусаил головой натыкается на какие-то неровности. Ир ковыляет по лестнице задом наперед. Мафусаилу жутковато от его телодвижений.

Комната кажется Мафусаилу отталкивающей, он враждебно насторожен. Он говорит себе, что больше никогда не придет сюда. Взгляд его останавливается на столе. Он освещен факелом так, что видны только чьи-то неподвижные руки с короткими сильными пальцами. Мафусаил завороженно уставился на них и не может оторвать взгляда. Руки имеют власть над ним. Мафусаил про себя призывает пастушеского Бога и просит, чтобы этот страшный вечер поскорее кончился. Рука не столе ожила, развернула тряпицу. Мафусаил видит арбалет, отливающий ясеневым древком. Мафусаил в восхищении! Рука поманила его к столу, чтобы он получше рассмотрел оружие.