Сорокин Ефим - Енох

Адам долго что-то говорил о парных галлюцинациях, но прервал сам себя и сказал:

"Если ты права, и каждый человек низвержен из рая, весь мир низвержен с высоты пакибытия, если это в каком-то приближении именно так, то должно быть и спасение падших".

"Господь пошлет утешение! Помнишь, Адам, когда мы отчаялись, что не хотелось и жить, когда все живое и неживое отвернулось от нас, когда мы стали думать, что Он нас уже не любит, утром в нашу пещеру пришел зверек, которого в раю ты назвал кошкой. А потом мы услышали блеяние овец... Придет время, Адам, и Господь простит нас и снова поднимет на небо, и мы не будем чувствовать притяжение планеты..."

...Сиф облачился и, пройдя через высеченный в скале ход, зашел в святилище.

Для устроения оного Господь оставил Адаму мудрость, ибо влекло сердце Адама к Богу, и Адам приступил к работе и работал. Сделал жертвенник из дерева длиной пять локтей и шириной пять локтей и высотой около трех локтей. Пустоту внутри жертвенника наполнил освященной землей.

У порога, в умывальнице, выдолбленной маленьким водопадом, Сиф омыл ноги и руки. Здесь все оставалось таким, как и несколько сот лет назад, когда сын впервые помог Адаму омыть ноги. И теперь, омывая свои, Сиф подумал, что они очень похожи на ноги Адама, даже волосяной покров после воды ложился таким же рисунком.

Сиф снял белое покрывало с жертвенника и, отвернувшись, хлопком сбил с материи пыль. На столе в привычном порядке стояли горшки для пепла, лопатки и угольницы из костей животных, острые каменные ножи, деревянные вилки.

"Отец, - спрашивал юноша у Адама. Сиф точно услышал из прошлого свой незрелый, ломкий, резкий голос, - отец, ты говорил, что в раю слышал голос Бога. Как же ты можешь молиться сейчас, когда не знаешь, слышит ли тебя Господь?"

"Он удалился от нас после нашего ослушания, но он бесконечно близок. В это надо верить, Сиф, и, если ты поверишь моим словам, то будешь выше меня, потому что я видел, в моей вере есть опыт, а ты не видел и уверовал. И когда ты почувствуешь, что молитвенно вошел под Божью любовь, тебе не надо будет ничего объяснять..."

Сиф окропил священной водой жертвенник, богослужебную утварь, припасенного в жертву агнца (дернувшегося, когда капли влаги упали на него), накрошил в каменные курильни пряностей и стал пред Богом творить молитву.

13. В библиотеку минералов с многочисленными узкими оконцами у высокого потолка зашел привратник (он же телохранитель, он же возница) и доложил Тувалкаину:

- О, властелин! В твой дом явился уродец Ир.

- Зови! - велел Тувалкаин с высокой лестницы-стремянки.

Задом наперед вошел Ир и замер, как всегда, с восхищением и некоторым испугом разглядывая высокие стеллажи с минералами. Здесь, должно быть, нашли себе приют все камни, какие только есть на земле. Чудилось, что из камней кто-то пристально смотрит. Попадая в библиотеку, посетитель обычно предполагал, что минералы добыты в экспедициях самим Тувалкаином или его геологами-жрецами. Так оно и было. Но только отчасти.

Однажды Тувалкаин заметил на полке новый минерал, гладкий, точно полотно. Его приятно было гладить. По бокам - блестки. Тувалкаин повертел минерал в руках, вспоминая, когда принес его. И не вспомнил. На другой день обнаружил точно такой же минерал, но уже покрупнее. Войти в библиотеку без его ведома никто не мог, и Тувалкаин опросил всех, кто входил при нем, но никто не сознался. Тувалкаин подумал было, что кто-нибудь из жрецов по совету патриархов-каинитов подкладывает камни, пользуясь тайным ходом. Обследовали весь дом, но тайного хода не нашли. Между тем камни продолжали появляться. Тогда Тувалкаин остался в библиотеке на ночь. Он готов был поверить, что жрецы проходят сквозь стены, но только не в то, что камни возникают самопроизвольно. Тувалкаин просидел в кресле всю ночь, обмозолил о камни свои жесткие зеленые глаза, но только к утру, уже засыпая, услышал, будто из стены через полки сыпется руда. Разлепил отупелые глаза: горка руды росла у ног Тувалкаина, словно кто-то лопатой кидал ее сквозь стену. И замерло сердце у Тувалкаина. Он взял минерал дрожащей рукой. Усталым глазам вдруг показалось, что над грудой руды что-то проявляется. Человек напрягся. Проявлялся холодный блестящий предмет, похожий на каменный охотничий нож величиной с локоть. Тувалкаин отпрянул в кресле, напружинился, но глаза его остро всматривались в проступающий в предрассветных сумерках предмет. И голос, похожий на голос самого Тувалкаина, сказал: