Unknown - ЕЕРОДИТЕЛИ

- Юлечка, да что ж это такое?! Ай, невестушка выросла!! Игоречек, ты глянь, какая к нам пришла красавица!..

Я робко помахала рукой бледной, странной половинке молча и насмешливо улыбавшегося лица, светлым пятном вдруг выступившей из тени узкого простенка, - скорее всего, Гарри давно знал об этом эффекте, а может, приготовил его специально для меня, но, как бы ни старался он слиться с мраком, я ведь уже видела его вчера, хоть и мельком, и отлично знала, что он не утратил прежней стройности и изящества; тут он шагнул вперед, и я окончательно уверилась в том, что фокус был тщательно подготовлен: брат наверняка не случайно оделся в черное, под цвет темноты. А тетя Зара, наконец, успокоилась, послюнила уголок носового платочка, тщательно стерла что-то с моей щеки и, чмокнув напоследок уже в губы, грустно сообщила, что вынуждена нас покинуть: она с удовольствием поболтала бы со мной, расспросила, как поживает папа (всегда сочувствовала бедняге!), но увы, страшно опаздывает: ей надо срочно бежать на дежурство - как говорится, «в темпе вальса»... - В темпе вальса, в темпе вальса, - запела она, кружась и танцующими шажками удаляясь в сторону спальни, - Игоречек, развлекай гостью!.. - И скрылась за дверью, оставив нас с братом наедине.

Надо бы что-то сказать, но я понимаю - это нарушит очарование момента, а оно велико - прямо Кай и Герда встретились после трехлетней разлуки. Да и сам Гарри загадочно молчит, разглядывая меня так же внимательно, как я его. Весь в черном, но вполне по-домашнему: футболка, потертые джинсы, и волосы незагелены, слегка курчавятся, - а все равно, черт знает почему, выглядит жутко элегантным; тоже в своем роде особая примета, заметная безо всякого овеществления. А вот и еще одна, уже более сомнительная: что-то странное произошло с его лицом за эти годы, раньше оно было куда живее, подвижнее, а теперь такое ощущение, будто он каждую секунду строго следит за своей мимикой, и даже легкая демонская ухмылочка, играющая на губах, отдает чем-то неестественным… что-то приятное, хорошо знакомое с детства… ах, да, маска! - посмертная гипсовая маска из пушкинского музея, только на этой маске кто-то прорисовал углем брови, глаза и ресницы. Тут я вдруг поняла, почему мне кажется, что в «Гудилин-холле» чего-то не хватает. Ну, конечно же, - исчезли зловещие резные маски со стен!.. Не иначе, подумала я, дядя Ося заставил жену их снять, - приревновал к покойнику, что ли?..

- Он боялся их, - засмеялся Гарри, всегда читавший мои мысли без помощи хрустального шара, дымовых шашек и даже недопитого чая; и опять от меня не ускользнула легкая нарочитость его мимики:

- А что у тебя с... - начала я, но вновь обретенный брат не дал мне договорить:

- Ты еще гостиную не видела, это шедевр!.. Пойдем, посмеешься!.. - и, схватив меня за руку, втащил в комнату, казавшуюся мне в детстве образцом безвкусицы. Ну что ж, должна признать - за эти три года она заметно изменилась к лучшему!.. Грозные оленьи рога, равно как и аляповатый туркменский ковер, служивший им когда-то достойным фоном, бесследно исчезли, уступив место роскошным глянцевитым фотообоям - живой, искрящийся хрустальный каскад, окутанный легкой дымкой, в пену взбивает острые камни подножия. Так вот оно что!.. Теперь-то я могу оценить тонкий английский юмор дяди Оси, как-то раз с загадочно-хвастливым видом показавшего мне полароидный снимок - он с женой на фоне этого самого водопада, а снизу подпись: «Мы в отпуске»!.. Надо же, а как натуралистично смотрелось.

Между тем в комнату ворвалась огромная Захира Бадриевна в просторном, цыплячьего цвета сарафане: чмокнула нас в макушки, с обаятельной, парадоксально часто присущей людям ее комплекции грациозностью порхнула к окну: - Сколько там натикало на термометре?.. Двадцать семь вверх - ужас!!! - уже на бегу послала мне воздушный поцелуй, сообщила, что «торт и все прочее» - на столе в кухне: -Хозяйничайте тут без меня! - и, наконец, унеслась восвояси, оставив по себе стойкий запах «Пуазона» (я вспомнила курс физики за седьмой класс - молекулы газа, диффузия); секунду спустя входная дверь гулко хлопнула, отчего стекла массивного книжного шкафа «под старину» слегка содрогнулись.

- Отбыла на службу, - констатировал Гарри, удовлетворенно потерев руки, - ну что, пойдем пить кофе?..

- А книги?.. - вдруг спохватилась я.

- Да подожди ты со своими книгами, - поморщился брат, обнимая меня за талию, - я сто лет тебя не видел!..

Он, как всегда, чувствовал себя непринужденно, - а вот мне все еще было слегка не по себе с этим новым, повзрослевшим Гарри, - может быть, поэтому я никак и не могла соскочить с нудной темы дядиных книг. А много ли он их оставил?.. Много, ой много - в былые времена, да если б сдать в макулатуру, хватило бы на шикарный четырехтомник Мориса Дрюона… - Ты все сразу-то не забирай, - говорил Гарри, выходя в прихожую, - лучше забегай почаще, мы всегда тебе рады… секундочку! - перебил он сам себя и скрылся в ванной; миг спустя оттуда послышался чудовищный скрежет и вой, а затем - разухабистый мат, которого не смог заглушить даже шум льющейся воды: видимо, Гарри машинально отвернул «горячий» вентиль. Я послушала-послушала – и пошла в кухню, где обнаружила слюногонный натюрморт: на черной с золотом велюровой скатерти - массивная хрустальная ваза с шоколадным печеньем, прикрытая сверху продолговатой картонной коробкой вафельного торта «Славушка», а рядом - две крохотные темно-синие с золотистым ободком кофейные чашечки на столь же миниатюрных блюдцах.