Unknown - untitled

фильм, — это стало настоящей наукой. Они теперь действи-

тельно могут предсказать результат в первый уикенд. А тогда

они еще этого не могли.

Но ирония ситуации со «Звездными войнами» в том, что

благодаря его успеху столь же свежий и наив ный фильм про-

сто не мог бы появиться двадцать лет спустя. «Звездные

войны» раз и навсегда показали боссам студий, что фильмы

имеют слишком большую потенциальную ценность, чтобы

отдать контроль над ними режиссерам. Хайк выразил это

так: «Трюффо считал, что сама идея фильма пришла в упа-

док после картин о Джеймсе Бонде, и, по-моему, то же самое

можно сказать о “Звездных войнах”, хотя нельзя винить в этом

Джорджа. “Звездные войны” сделали кино большим бизнесом, в результате студийное начальство стало вмешиваться на каж-

дом этапе производства фильма, вплоть до того, что боссы при-

сутствуют на съемках и критикуют решения режиссера. Сей-

час все они заканчивают сценарные факультеты кино школ

и думают, что знают все о кино, их претензии всегда одни и

те же. И “Американские граффити”, и “Звездные войны” с

трудом пробились бы на экран при существующей сегодня

системе. Какой-нибудь босс досмотрел бы фильм до момента, 165

где выясняется, что Дарт Вейдер — отец Люка, и сказал бы: что

за ерунда?»

Первая серия «Звездных войн» — своего рода метафора

бешеной скорости. Если вы видели фильм в молодости, то

вам запомнилось именно это: ощущение, что все движется

очень быстро. Пожалуй, самая запоминающаяся картинка из

фильма — это первый полет «Миллениум Фалкон»: расплыва-

ющиеся очертания звезд, проносящихся мимо кабины косми-

ческого корабля. Подобно другим эффектам в фильме, эпизод

производит впечатление не из-за технологии (здесь исполь-

зуется достаточно примитивный прием — смазанный фокус), а потому, что это мощное графическое выражение главного

ощущения от всего фильма: образ чистой кинетической энер-

гии, который стал необходимой частью визуального воображе-

ния в современном мире.

Но сегодня, как говорит Лоуренс Каздан, «слово “герой”

может всплыть на встрече с продюсерами, однако, если вы их

спросите, они не смогут объяснить, что это такое. Повествова-

тельной структуры больше не существует, главное теперь — что

случится в ближайшие десять минут, чтобы зритель не потерял

интереса к фильму. Это значит, что больше не существует дове-

рия к аудитории и поэтому сюжет не может быть слишком мед-

ленным». Каждый раз, когда продюсер говорит сценаристу, что

в его пронзительной и искренней истории каждые десять минут

нужен «элемент экшна», сценарист может сказать за это спа-

сибо Джорджу Лукасу.

Один из уроков «Звездных войн» в том, что друзья, которые

помогают друг другу и действуют смело, могут противостоять

любой технологии, деньгам и власти Империи. В конце первого

фильма Люк, получив последний шанс запустить реактив ный

166

снаряд в наиболее уязвимое место Смертельной Звезды

(уничтожить реактор и спасти Альянс от разрушения), слы-

шит, как Оби-Ван советует ему отключить компьютерную на-

водку на цель и вместо этого положиться на Силу : «Доверься

Силе , Люк».

Надо заметить, что ситуация в «Лукас-артс» оказалась

гораздо сложнее, чем это могло бы показаться по сериям

фильма «Звездные войны». Торжествующий рывок к новой

технологии был тоже своего рода силой. Технология, позволя-

ющая создавать невиданные ранее изображения, вызвала жела-

ние делать еще более удивительные вещи, что делало саму тех-

нологию все более и более могущественной, а людей, сидя-

щих за компьютерами, соответственно, менее значительными.

И сила бизнеса была не в том, чтобы служить человеческим

ценностям или делать хорошие фильмы. Лукас великодушно

открыл дверь бизнесу в новый мир ошеломляющих цифровых

спецэффектов, но его успех в этом мире ударил по представле-

нию, что люди сильнее машин.

Подобно другим журналистам, направленным на «Смер-

тельную звезду», каковой являются «Звездные войны», я начал

чувствовать, что и сам становлюсь частью машины. Здесь, во

время короткого интервью с Джорджем Лукасом, моя журна-

листская свобода была ограничена, как никогда раньше, и един-

ственным моим утешением было то, что собственная свобода

Джорджа Лукаса была не менее ограничена. Даже голос ста-