Епископ смешался в некой нерешительности:
- Мадам, вы позволите сказать вашему супругу несколько слов тет-а-тет?
Клеман с епископом отошли в сторону, а Готель принялась раздавать строителям еду. Когда
сумка была пуста, вернулся и Клеман:
- Они действительно называют вас матушкой, - оглядываясь на стройку, улыбнулся он.
- О чем говорил епископ? - спросила Готель.
- О том, что вы необыкновенная, и еще он хочет, чтобы вы пришли исповедаться, - ответил
Клеман.
Только прежде, чем признаться во всех смертных грехах, Готель хотела увидеть Констанцию.
На сей раз двери дворца для неё были открыты и один из слуг проводил её в комнату
графини.
- Готель, - обрадовалась Констанция, пытаясь приподняться.
- Не вставайте, прошу вас, - подбежала Готель и взяла её за руку.
- Сколько лет, - улыбнулась графиня.
- Десять, - улыбнулась Готель в ответ, - чуть больше десяти.
- Вы стали настоящей женщиной. Такая красивая.
Констанция смотрела на Готель с запавшими глазами, её кожа была бледной, и сама она
выглядела измученной то ли четвертой беременностью, то ли разрывом с Раймундом.
- А я, - сетовала на себя графиня, - даже не могу подняться с постели. Спина болит, что я её
уже не чувствую.
- А где Мария?
- Королева - Адель отдала её за Генриха Шампанского - своего брата, - подставляя себе под
спину подушку, хрипло засмеялась Констанция.
- Бедная Мари, - улыбнулась подруга.
- Да, тот еще плут, - согласно кивнула графиня.
- Что случилось? - решилась, наконец, спросить Готель.
- Я не знаю, не знаю, - прослезилась Констанция, бросив от бессилия руки на одеяло, держа в
одной из них носовой платок, - он вернулся сам не свой, может не получил должной поддержки в
Париже. Я не знаю. Он просто выгнал меня на улицу, без единой монеты за душой.
Готель присела на край кровати и положила голову графини себе на грудь. Она понимала, что
вина этой трагедии лежит на ней, но она также понимала, что признайся она сейчас, и это убьет
графиню окончательно. Единственное что как-то успокаивало её душевные терзания, это факт
того, что однажды Констанция так же невольно разрушила и её счастье.
- Ребенок толкается, - произнесла графиня, - хотите потрогать?
Глаза Готель раскрылись от неожиданности такого предложения, и сердце её заколотилось от
волнения. Она протянула свою левую руку и положила её на живот Констанции. Сначала она
ничего не чувствовала, кроме твердого живота, но потом что-то живое внутри толкнуло её прямо в
открытую ладонь и Готель отдернула руку, словно коснулась раскаленного котла:
- Это невероятно, - проговорила, всё ещё шокированная впечатлением, она, не в силах
оторвать взгляд от этого чуда.
- Это ребенок Раймунда, - внимательно посмотрев в глаза подруге, пояснила графиня,
пытаясь донести до пребывающей в эйфории Готель, что сие чудо есть плод их некогда общего
"объекта обожания".
- С вашего позволения, моя дорогая, я бы навестила маркиза узнать, почему он так поступил, -
сказала Готель, поразмыслив.
Ничто не предвещало такого исхода. Они не клялись в Лионе быть вместе; это был лишь
момент слабости, который закончился так же неопределенно, как и возник; а потому Готель сама
задавалась вопросом изгнания Констанции, может быть даже больше, чем сама графиня.
"Что же случилось? - ломала голову Готель, - неужели маркиз так и не повзрослел и
воспринял их негаданную встречу столь близко, но почему тогда он ничего не сказал уходя".
- Прошу вас, не оставляйте меня, - прослезилась Констанция, - прошу вас.
Готель поняла, что увидит Раймунда не скоро. Она обнимала свою разбитую подругу, пока та,
наконец, не отпустила её руку.
- Вы любили его? - спросила Готель, уходя.
- Да, моя дорогая; я была внимательна к нему, - отозвалась Констанция, - но я никогда не
позволяла себе любить его больше, чем вы.
"Значит ли это, в таком случае, что Раймунд надеялся однажды на встречу со мной, -
размышляла Готель по дороге домой, - и значит ли это, в свою очередь, что он отказался от
Констанс ради меня". Готель подумала, что если это так, то она лучше дождется вестей из
Прованса; к тому же, она не хотела лишний раз напоминать Клеману о Раймунде и теребить его
раны, тем более теперь, когда на защиту их брака встал даже парижский епископ, и их семейный
конфликт почти угас.
Но шли недели и выпал снег, а Раймунд так и не объявлялся. Констанция редко говорила о
Читать дальше
