Раймунде, а когда родился ребенок, Готель вообще не могла дождаться ни слова об их совместной
жизни. Парадокс бы в том, что из всей этой мозаики, Готель никуда не могла приладить только тот
кусочек, который являлся ночью в Лионе.
- Он был вам верен? - невзначай спросила Готель.
- Я полагаю, да. Если не считать, что он всюду следовал за графиней Прованса, пытаясь
обручить нашего девятилетнего сына с её двухлетней дочерью, - рассмеялась Констанция, и
Готель снова осталась ни с чем.
Она видела, как несправедливо обошлась судьба с её подругой, и тысячу раз хотела
признаться и тысячу раз останавливала себя только потому, что не понимала до конца, что за игру
вёл Раймунд.
- На всё воля Божья, - успокаивала себя графиня.
- А если он просто ошибся?
- Раймунд? - потеряла нить разговора Констанция.
- Бог.
- Разве Бог может ошибаться? - смутилась графиня.
- Если верить Писанию, что мы созданы по его образу, такое возможно, - заключила Готель.
- Ваше участие необъяснимо самоотверженно, - заметил как-то епископ.
- Сломала, теперь воздвигаю, - распаковывая сумку с теплой одеждой, ответила Готель.
Та зима выдалась холодной и долгой. Возможно из-за постоянного ожидания весточки от
Раймунда, а возможно от личного, душевного одиночества. Клеман так и не посещал Готель, но
она иногда оставалась у него.
- Я не могу так долго быть одна, - шептала она в темноте.
Окна в домах Парижа были забиты наглухо, и Сена замерзла настолько, что по ней в любом
месте ходили люди и повозки. Констанция проводила всё время с ребенком, когда он не был в
руках кормилицы или нянек.
- Зато он будет только мой, - говорила графиня, играя с малышом.
Она то поднимала его над собой, то снова опускала его себе на колени.
- Я собираюсь в Прованс, как только сойдет снег, - сказала Готель, наблюдая за их игрой.
- Вы не обязаны этого делать, - теряя настроение, отвечала Констанция, - если только у вас
нет других причин.
Готель смешалась, как будто её уличили в содеянном, но её спасла сама же графиня:
- Простите, дорогая, я, правда, не знаю, что на меня нашло…
- Не нужно, - успокоила её Готель, - я просто хотела вам об этом сказать.
Другое дело было сказать об этом Клеману, который, словно понимая к чему тает снег, только
добавил сложностей к разговору.
- Вы снова надели кольцо? - риторически спросила она.
- Я знаю, для вас это важно.
"Самое время", - подумала Готель. Клеман вёл себя уступчиво, быть может оттого, что
понимал, что его мнение ничего не изменит. Они простились холодно, не утруждая друг друга
пустыми объяснениями и ссорами. Готель сочла это справедливым. Она ехала через мост и видела,
как по реке сплывает лёд. В воздухе появился запах земли и деревьев, небо стало хрустально
голубым, и люди разбирали заделанные от холода окна и благодарили Бога за то, что к ним,
наконец, пришла весна.
Казалось, лето никогда не покидало Марсель. Готель остановила экипаж в порту, как и
раньше. Купила себе немного фруктов, прогулялась по набережной, наслаждаясь свежим бризом,
и, уже собираясь к аббатству, заметила среди прохожих Раймунда в сопровождении какой-то
знатной особы тридцати лет. Он был к ней внимателен, держал себя осторожно и сдержано,
словно от каждого её слова зависела его судьба. Доев свои фрукты, и вдоволь насмотревшись на
пару со стороны, Готель окликнула Раймунда. Он оказался совершенно растерянным этой
встречей. Еще далеко до того, как Готель могла что-то расслышать, он принялся что-то быстро
говорить своей спутнице, пока они не сблизились.
- Готель! Какой сюрприз! - поцеловал он у ней руку.
- Рада видеть вас, Раймунд, - вежливо улыбнулась Готель.
- Позвольте представить, - заговорил разволновавшийся маркиз, - графиня Прованса - Рыкса
Силезская. А это, миледи, - обратился он к графине, - моя давняя подруга из Парижа - Готель.
- Мадам Сен-Клер, - уточнила Готель.
- Добро пожаловать в Марсель, - улыбнулась графиня.
- Спасибо, миледи, - присела в реверансе Готель.
- О вас в Провансе ходят легенды, моя дорогая, - сказала Рыкса и обратилась к Раймунду,
стукнув его по плечу, - как вам удавалось столько времени прятать такую красотку, мой дорогой!
Если бы маркиз мог сейчас разойтись надвое, он бы с радостью это сделал, но все что он
делал, лишь почтительно улыбался, глядя на своих дам, что придавало сцене в крайней степени
комичный характер.
Читать дальше
