Unknown - i 2acce1e45ee04eb9

И вот, в одно из таких окопных воскресений, наш фотограф

обнаруживает себя в постели со всеми признаками вчерашнего

яростного опьянения, а из клетки, поставленной на шкаф у кро­

вати, прямо на него сыпало шелухой от семечек и что-то ворча­

ло небольшое существо в перьях.

Голова болела и с трудом находила место в окружающем

пространстве. Фотограф только привстал на кровати и обвел тя­

жёлым взглядом комнату, как существо с верхней полки вдруг

произнесло очеловеченным голосом: «Когда и с какой целью вы

родились? - Я спр-р-рашиваю!...»

И, не дав опешившему фотографу времени для ответа на

столь коварный вопрос, продолжало: «Вы родились, товарищи,

чтобы строить коммунизьм!..»

Далее последовало какое-то кряхтенье, видимо, символизи­

рующее бурные аплодисменты, передаваемые через радиопри­

ёмник.

- Это чёй-то? - наконец спросил фотограф у своей жены, ко­

торая спокойно сидела перед трюмо и искала в зеркале ответ на

вопрос: «Если я сегодня накрашусь, будет ли это напрасной тра­

той макияжа?»

- А это ты вчера с рынка привёз, - сказала жена, продолжая

свои неубедительные попытки восстановления лица по черепу,

то есть макияжа с помощью советской косметики.

- А хомяки где?.. Я ж вчера хомяков купил!

- Сам ты ~ хомяк! Вчера только эту птицу притащил. Она тут

такого уже наговорила!.. С утра поёт. Все мои семечки сгрызла...

Но я чувствую, что с ней будет весело...

Фотограф, не открывая глаз, застонал и, громко икнув, ощу­

тил где-то в глубинах своего носа кислятину. Ему было хреново,

так хреново, что его желудок сжался бы в горошину и изверг всё

своё содержимое, если бы не был пуст. Видимо вчера по дороге

~ всё и случилось...

Жадно выпив кружку остывшего чая, схваченную со стола,

фотограф наконец-то «доехал» до дома. И домашние мысли

сразу прибежали к нему: «Ну, вот! Приехал домой. Всё!.. И живи

себе, живи. А жить как - никто не говорил... Пушкин в моём воз­

расте уже два года как умер! А я?.. А Лермонтов?.. А... - Нет, Тол­

стой ещё был жив!.. Значит, и мне можно!!?..»

Пара бутылок пива, пусть даже плохого - могли бы спасти

недоПушкина. Кого бы послать за пивом?..

Посмотрел на жену: «При таком характере могла бы быть и

покрасивее!.. Нет, её не пошлёшь...»

Очень хотелось курить.

- Твои сигареты на тумбочке, вставай! Я ухожу... - сказала

жена, не глядя на него.

- Куда? - не понял фотограф. - Совсем?..

~ Да это ты - «совсем»! В парикмахерскую, я записана по

времени.

...Жизнь их, утрачивая всяческие вожделения, сводилась по­

степенно к осуществлению естественных потребностей. По сути,

они уже сами не знали, как им продолжать жизнь и перестали

чувствовать время, потому что время стало ненужным.

Они уже почти не пачкали простыни следами взволнованно­

го тела и не стремились достичь каких-то высот в жизни. В них

даже не было взаимной душевной лютости, какая бывает у д ол ­

го проживших вместе и уже неблизких людей...

А ведь их сексуальная жизнь была когда-то настолько хоро­

ша, что после бурного соития, даже соседи нервно закуривали.

И жена фотографа была не раз на седьмом месяце от счастья. Но

детей у них так и не случилось. И никакое лечение не помогало.

Словно существовал какой-то запрет на деторождение в этой се­

мье. Что-то мешало каждый раз детям здоровыми появляться на

свет. Поэтому у жены появилось некое тайное домашнее увлече­

ние, которым она и спасалась до поры до времени. О нём узна-

^

ете позже...

Соответственно, бездетные муж и жена, проживавшие в ком-

CQ

мунальной квартире, не могли рассчитывать на улучшение жи-

^

лищных условий и увеличение жилплощади. И это тоже как-то

с

удручало.

Жена фотографа ненавидела себя за то, что она яркая, прив­

Ь

лекательная, но не настоящая... За то, что она сильная, слишком

Т

сильная для той, какой её привыкли знать окружающие. За то,