Неизвестно - Александр Поляков Великаны сумрака

— Иди в переулок, — сказал тот торопливо. — Там стоит извозчик. Держи адрес. (Сунул бумажку). Ничего, теперь не вышло, после выйдет. — утешающе обнял Леона за дрог­нувшие плечи.

Квартиры пришлось менять часто. Леон тосковал о Ле­ночке Кестельман, пылкой любовнице, с которой он сошел­ся еще в пропахшие морозной хвоей рождественские дни. Но к ней его не пускал нудный конспиратор Дворник, да и вне­дренный в канцелярию III Отделения агент Николай Капелькин сообщал в поспешных секретных донесениях:

«18 марта. Любовница Мирского Елена Кестельман: Но­вая улица, 9, кв. 39, знакомые ее: Абациев, Шиманский, Ба- чинский, Златогорская, Рубинский, Трахман. Прошлую ночь и сегодня они арестованы; в квартирах их западни. За этими лицами и для Мирского назначены шпионы. Стар­ший — агент наружного наблюдения Елисей Обухов.

25 марта. Приготовляют портреты Мирского для раздачи агентам.

Агенту Ритво приказано иметь за Кестельман самое тща­тельное наблюдение и каждый день представлять донесе­ния.»

Дворник с Тигрычем успокаивали Мирского: ничего, мол, скроешься в валдайских лесах, в Тугановичах; к тому же и паспорт скоро выправят — на имя потомственного почетно­го гражданина Федотова.

— Тугановичи — имение Семенского, — пояснял Михай­лов. — Вячеслав — судебный пристав окружного суда. Ты его знаешь.

— Станешь отпрыска Семенских к экзаменам готовить, — прибавлял Тихомиров.

— Хорошо, — соглашался Мирский, но думать о роскош­ной Кестельман не переставал.

— Рачковский тебя отвезет. Они с Вячеславом не разлей вода. — завершал разговор Дворник и вставал, чтобы уйти. Но не тут-то было.

Похоже, от пережитого, от неудачи с Дрентельном и, ко­нечно, от невозможности утонуть в перинах с милой Helen, на взбудораженного Леона вдруг накатила болтливость. Он почти бегал по конспиративной комнате от Дворника к Тиг- рычу, и говорил, говорил.

О том, что, выйдя из крепости, был возмущен тем, что пред­принималось против молодежи, против социально-револю­ционной партии. Все эти высылки в Сибирь, история в Пе­тербурге, когда казаки били студентов нагайками. И еще — стеснительное содержание заключенных.

Здесь он почти наваливался на ерзающего на стуле Тихо­мирова, пытаясь счистить с его пиджака пятно от александ­ровских щей, которые тот ел вчера в трактире на Аптекарс­ком. Пятно не поддавалось, и Мирский продолжал откры­вать душу.

Да, это возмутило его против подобного порядка вещей. И само собой, — шефа жандармов. Хотя, нет. Лично к Дрен- тельну он ничего не имел.

При этих словах Дворник сделал удивленное лицо и бро­сил выразительный взгляд на Тигрыча.

О чем это? То есть, конечно, имел, спохватился Леон. Как же! Ведь он просил Дрентельна о дозволении продолжить курс в Медико-хирургической академии. И получил отказ. Впро­чем, отказ не был для него особенно важен. Плевал он на от­каз! Ибо все одно готовился к высылке в Сибирь. И даже и не рассчитывал окончить курс.

Мирский снова запутался. Теперь уже Тихомиров пожал плечами.

— Да, не рассчитывал! — запальчиво вскричал Леон. — И все же я желал пользоваться званием и видом студента. Даже в ссылке. Понимаете? А он не позволил и такой малости. Дрентельн задел мои интересы. И интересы моей партии.

— У тебя есть своя партия? — хмыкнул Тихомиров.

— Спокойно, — поднялся Михайлов. — Расходимся. За тобой, Леон, завтра заедет Рачковский.

Глава семнадцатая

С одной стороны, Петру Рачковскому повезло: мадам Шарле все-таки оставила его в покое, найдя жениха побога­че. А с другой.

Дело в том, что летучему отряду агентов наружки под нача­лом Елисея Обухова удалось выйти на след Мирского. По­лиция нагрянула в Тугановичи, но арестовать удалось толь­ко Семенского, хозяина имения: Леон, как чувствовал, — внезапно уехал в Петербург, отчаянно отозвался на зов серд­ца — к ней, неотразимой Кестельман. В тайной квартире, которую без прописки сняла подруга Мирского на тихой Бассейной улице, влюбленные провели три безмятежных дня, и снова Леона будто что-то толкнуло: пора, иначе пропа­дешь.

С фальшивым паспортом на имя екатеринославского по­мещика Плетнева он срочно выехал в Таганрог.

Но через арестованного Семенского скоро вышли на Рач- ковского. Петра Ивановича увезли ночью, и вскоре следо­ватель взял его в серьезный оборот. Не помогли и влиятель­ные родственные связи. Начальник «черного кабинета» Ан­тон Иванович Лидерс и пальцем не пошевелил, чтобы засту­питься за племянника. Проворчал: «Вот бестия! Доигрался с социалистами. Еще с Одессы, с Пинеги тянется. Хорошо, что Мезенцев не успел оказать протекцию. Сраму-то было бы! Инсуррекции им, республики. Выпороть на воздусях.» И снова принялся чиркать карандашиком по бумаге, а на бумаге — чертежик: улучшенное приспособление для вскры­тия подозрительных писем; ночью минувшей опять присни­лось — точно наяву.