Неизвестно - Александр Поляков Великаны сумрака

А в это же самое время учитель Соловьев готовился к ак­ции. Сомнения Тихомирова относительно кандидатуры (да и самого покушения) Дворник решительно отмел. Вообще, в подобных случаях Михайлов действовал самовластно, по­рой тайком от других землевольцев. С точки зрения кружко­вой легальности это было, конечно, в высшей степени безза­конно. Прежние чайковцы долго не могли привыкнуть к та­кой практике. Особенно Дмитрий Клеменц, не терпящий над собой никакого генеральства. Тем не менее, револьвер-«мед- вежатник», спрятанный после харьковского дела у доктора Веймара, Клеменц принес и передал Дворнику.

Собрались на радикальской квартире.

— Наш товарищ, приехавший из Саратовской губернии. Просит довести до сведения кружка о своем решении во что бы то ни стало пойти на убийство Александра II. — счел нужным оповестить собратьев Михайлов.

— Да ты в своем уме? — побагровел Плеханов. — Хочешь загубить организацию из-за иллюзий: Александра II просто поменяют на Александра III. Вместо двух палочек к имени Александра будут поставлены три. Так?

— Нет, не так, Жорж! И ты это знаешь! — парировал Двор­ник.

— Но ведь странно: мы убиваем царских слуг, творивших его волю, и не трогаем господина, — поддержал его Квятков- ский. — Пора и до него добраться.

— Вот-вот. Политические убийства фатально привели к цареубийству. И здесь мы сломаем себе шею. Народ отвер­нется от нас. — крикнул Попов. — Этого вашего. приехав­шего. Да его надобно просто связать и вывезти вон из Пе­тербурга! И я это сделаю.

В этот момент дверь в соседнюю комнатку с треском рас­пахнулась, и из полумрака выскочил сам Соловьев, по дого­воренности с Михайловым тихо ожидающий решения. Тиг- рыч, сидевший ближе всех, узнал этот мраморно-ледяной жар беспокойных разъезжающихся глаз. Правую руку саратов­ского учителя оттягивал тяжелый «медвежатник», опромет­чиво оставленный Дворником на подоконнике. Тихомиров не стал ждать. Он тихо позвал: «Саша!», и когда Соловьев повер­нулся к нему, тут же вырвал револьвер и спрятал за спину.

Тигрыч с Морозовым схватили его за руки. Соловьев бил­ся, извивался легким пружинистым телом.

— Ты Каракозов! Нет, хуже. Ты — сумасшедший! — под­скочил Попов. — В смирительную рубашку, к умалишенным тебя!

— А ты, Миша, конечно, Комиссаров? — полез в драчку вспыльчивый Квятковский. — Который помешал Карако­зову, за что и дворянство получил.

— Уж лучше Комиссаровым, чем. — взмахнул рукой По­пов.

— Если Комиссаровым будешь ты, я тебя. Я тебя застре­лю! — задохнулся Квятковский.

— А я. Я сам убью и тебя, и губителя. — Попов зыркнул на Соловьева; Тихомиров цепко держал учителя. — И губи­теля нашего народнического дела. Слышите?

— Тише, прошу вас, тише! — в отчаянии обхватила голову тонкими пальцами Перовская. — Прислуга услышит. У нее как раз дворник в гостях. Чай пьют.

Но на вскрик Сони никто не обратил внимания. Взоры устремились на вошедшего мягкой поступью невысокого молодого человека с пламенем в темных глазах. Это был сын бердичевского суконщика Григорий Гольденберг, распрост­ранитель социалистической газеты на древнееврейском язы­ке «Эмес», то есть, «Правда», отличившийся в Харькове: де­вятого февраля сего года смертельно ранил губернатора кня­зя Дмитрия Кропоткина (к слову, кузена сбежавшего за гра­ницу Петра) и успешно скрылся на конспиративной квар­тире мадам Волкенштейн.

Тигрыча познакомил с убийцей губернатора сам Михай­лов еще несколько месяцев назад. Льву этот Биконсфильд (кличка) показался человеком недалеким; Дворника ел гла­зами и преданно смотрел в рот. И все нарочито, как-то черес­чур, порой шумно — точно что-то недоговаривал, что-то хотел скрыть в поднятом гаме, в пылающей глубине черных пронзи­тельных глаз. А Саше Михайлову—и это было видно — такая преданность нравилась. Ведь он теперь прочно занимал мес­то руководителя крупнейшей революционной «фирмы», с которой сопрягали свои действия и разрозненные радикаль- ские кружки, и яростные, рвущиеся хоть к какому-то делу одиночки. Но самое главное — правительство; да-да, прави- тельство — оно отныне тоже жило с оглядкой, поверженное в ужас от новых и новых акций, чувствуя нарастающую силу организации, загадочного Исполкома, вынашивающего в неуловимом подполье дерзкие карающие замыслы.

При всей его практичности, при всей его строгой теории конспирации, голова у Михайлова все же пошла кругом. Что ж, было от чего.

И Тигрыч, и Дворник прекрасно знали, что Гольденберг разыскивается по специальному циркуляру Департамента полиции, знали каждую пламенную строчку его статьи «К обществу. Письмо социалиста-революционера, взявшего на себя казнь Кропоткина», с ходу помещенной в № 4 «Земли и Воли». Но не ведали они, что еще в 1876 году в центре Лондо­на, в прохладном полумраке дочерней ложи «Великого Вос­тока» трое молодых людей — Либерман, Цукерман и Голь- денберг разработали план убийства русского Царя.