Unknown: [Zamaleev A.F.] Lekcii po istorii russkoi filosofi(BookFi.org)

1. Греческая патристика . Патристика, или святоотеческая литература отличалась разнородными тенденциями, однако ни в пору своего наивысшего расцвета, в IV в., ни на закате своего исторического существования, в VII-VIII вв., она никогда не порывала связей с традициями античного мира, с наследием эллинизма. Творения отцов и учителей церкви не только приобщали восточных славян к таинствам христианской веры, но и во многом способствовали формированию умственных и философских интересов древнерусского общества.

а) Уникальна в этом отношении роль каппадокийцев - Василия Великого, Григория Нисского и Григория Назианзина , византийских богословов IV в. Важнейшая их заслуга состояла в том, что они, разрабатывая христианскую теологию, пытались с помощью аллегорического метода "содружать спорные, по-видимому, со Священным писанием, натуральные правды" [ М.В. Ломоносов ], т.е. естественные науки.

7

Наиболее полно это отразилось в трактате Василия Великого "Шестоднев" - пространном толковании ветхозаветной версии сотворения мира. На примере слов Библии: "В начале сотворил Бог небо и землю" [Быт. 1,1], отец церкви ставил вопрос о начале бытия. Под началом здесь следует разуметь время, которое предществует вещам, как некая среда для материального мира. Хотя глас повеления Бога был мгновенен и краток, мир не сразу осуществился в своей полноте и строе. Вещи возникали "с ростка" и произрастали до совершенства. В самом акте божественного творения было заложено развитие, "самозарождение". Оттого созерцание мира, красоты и величия космоса возводит ум к размышлениям о Творце, его "неизглаголанной мудрости". Василий Великий эстетизировал богопознание, внося в него гармонизирующие принципы эллинистической космологии. Это делало каппадокийского теолога особенно притягательным для древних русичей, принявших христианство именно за красоту обряда и близость Бога к людям ("онъде Бог с человеки пребываеть").

С критерием красоты связана и антропология каппадокийцев, которую они основывали на библейском догмате о богообразности человека. Как видно из трактата Григория Нисского "Об устроении человека", богообразность воспринималась ими сквозь призму понятия блага, признававшегося выражением единой сущности Бога и человека. Причастность к благу означала, что в человеке есть "представление всего прекрасного, всякая добродетель и мудрость". Только благодаря им он свободен и самовластен. В то же время свобода воли, не контролируемая разумом, способна поработить человека "естеству", миру. Тогда душа его утопает в "гнусности вещества" и уклоняется от прекрасного. Так совершается рождение зла. Антропология Григория Нисского соответствовала идеям неоплатонизма, которым он придавал христианское звучание.

С позиций аллегорической методологии каппадокийцы пытались также разрешить противоречия Священного писания. По мнению Григория Назианзина, все несоответствия и разночтения Библии отражают лишь различные слои бытия. Это бытие действительно несуществующее, но выразимое в языке. Сюда относятся все имеющиеся в Библии натуралистические и антропоморфные описания Божества. Сами по себе они не истинны, однако, удовлетворяя потребность чувственного, плотского человека в зримом образе, они оказываются весьма полезными как напонимания о существе бесплотном, невидимом. Далее Библия содержит то, что непередаваемо словом, хотя и существует реально. Такова сущность Бога, которая при всех обстоятельствах непостижима и постулируется лишь при помощи отрицательных определений. Затем следует бытие и несуществующее, и невыразимое, как, например, "ничто", послужившее Богу для сотворения мира. Оно лишено всякого содержания и формы. О нем ничего нельзя сказать, нельзя помыслить, кроме того, что его "нет". И последний слой - это и существующее действительно, и выразимое словом. Таково утверждение: "Я есмь Сущий" [Исх. 3, 14]. В нем прокламируется тождественность

8

буквального смысла Священного писания и положения веры о том, что Бог есть бытие. На этом уровне, согласно Назианзину, совершается слияние разума и веры, претворение их друг в друга.

Расчленение смысловой структуры Библии вело к аллегоризации вероисповедных догм, внедрению философского элемента в теологию.

Согласно каппадокийцам, ничто так не укрепляет "взаимное общение и человеколюбие", как "словесные науки" - грамматика, риторика, философия.

б) Столь же значительным было влияние Иоанна Дамаскина (675-750), последнего классика византийской патристики и первого средневекового схоластика. Все его творчество пронизано осознанием нерасторжимости философии и христианской теологии. Он прямо объявлял философию служанкой веры. Свое понимание философии Дамаскин выразил в шести дефинициях: 1) постижение сущего; 2) познание вещей божественных и человеческих; 3) помышление о смерти; 4) уподобление Богу; 5) искусство искусств и наука наук; 6) любовь к мудрости; в последнем случае он вслед за Августином добавлял: "истинная мудрость есть Бог". Этот синкретический подход к философии открывал перспективу для любых интеллектуальных исканий, снимая проблему борьбы и противостояния направлений.