Andrew - o c24ec28d571a6d65

пойдешь!».

Девушка еле встала, цепляясь рукой за деревянную стойку возка. «Прыгай», - велел Карача,

подтолкнув ее.

Федосья ощутила, как дрожат колени, и, спрыгнув, услышала смех.

Воины Карачи, собравшиеся вокруг возка, показывали на нее пальцем.

-Что они говорят? – чуть не плача, спросила Федосья.

-Что от тебя воняет, как от кучи лошадиного дерьма, - издевательски ответил визирь, и,

толкнув Федосью лицом в грязь, ударил ее сапогом пониже спины.

Карача разорвал руками едва обжаренные бараньи ребра и ухмыльнулся: «Ну вот, связали

мы его, положили лицом вниз, и по спине его я воинов пустил, на конях. Ну, потом пальцы

отрубил, глаза выколол и пустил ползать. Как уезжали мы, так он стонал еще, убить его

просил, а потом затих».

-Не выживет? – Кучум потянулся за бурдюком с кумысом.

Карача расхохотался. «Не хотел бы я выжить, на его месте-то. Не волнуйся, государь, ночи

нынче холодные, сдох атаман Кольцо, как и положено ему. Однако сказал, что с заката

большая сила идет, тысячи всадников, Ермак во главе их».

Кучум злобно выругался. «Вот этому я бы не только нос и уши отрезал, но и еще кое-что. Ну,

ничего, придет еще наше время, визирь. Ты вот что – отправляйся-ка сейчас на север, там

Тайбохтоя отряды к нам идут, соединиться надо».

-Думаешь, они за Тобол сунутся, русские-то? – внимательно взглянул на него Карача.

В юрте было душно, пахло прогорклым бараньим жиром и дымом, и Кучум, махнув рукой,

велел: «Полог откиньте, хоть подышим немного».

Он откинулся, опираясь на локоть, на засаленный ковер, и развязав пояс халата, погладил

себя по свисающему животу. «Вот всегда так, когда объемся – пучит и пучит. Тебе хорошо,

ты худой. А они, Карача, не только за Тобол, они и сюда, к Ишиму придут, если их не

остановить. Надо упредить Ермака-то и первыми ударить. Для сего я силы сейчас и

собираю. У Кольца-то ты взял чего-нибудь, золото было у него?».

-У него кое-что лучше было, - усмехнулся Карача блестящими от жира губами. «Жену его я

тебе привез. Ну, то есть вдову, теперь уже».

Ермак поднялся на холм и посмотрел на восток. Тобол, сверкающий на солнце, отсюда

казался тонкой, извилистой лентой. Тура текла под холмом, широкая, ленивая, с

зеленоватой, даже на вид прохладной водой.

-Сие, - сказал Ермак, обернувшись к дружине, - Тюменский волок. Здесь дорога с юга, из

Бухары, и дорога на запад, на Большой Камень, и далее – к Волге и Москве, - сливаются.

Здесь, на этом холме мы и будем ставить крепостцу. Так, - он почесал жесткую бороду, -

сейчас разбиваем стан, Волк Михайло берет полста человек, топоры, и едет вона в ту рощу

– Ермак показал рукой. «Завтра нам надо уже начать стены возводить, а для сего бревна

нужны».

-Я, конечно, деревья валить умею, - смешливо сказал Волк, - научился, когда на дорогах

грабил. Однако стены ставить, Ермак Тимофеевич, - то, как делать, - мне неведомо.

-Ну, вот изведаешь, - усмехнулся Ермак. «Припасы возьмите, и езжайте. Далее, - ты,

Григорий, - сказал он мощному, высокому парню, - бери лучников хороших, отправляйтесь

охотиться. Порох не тратьте, его здесь не достать нигде».

Атаман спешился и сказал остальным: «А мы с вами пока оружием займемся – надо

проверить пушки и пищали затинные».

Волк подъехал к роще, и, подняв голову наверх, присвистнул: «Тут такие сосны, что с их

вершин, наверное, и Москву видать».

Он поиграл топором, и, улыбнувшись, откинув со лба прядь белокурых волос, сказал: «Ну,

что, ребята, сие бревна для первого города нашего в земле Сибирской!»

Деревья, треща под ударами, стали медленно клониться вниз.

Федосья, жмурясь от дыма, обнимая руками мокрые плечи, стояла на пороге юрты.

-А, привели, - Карача легко поднялся и подошел к ней. Визирь был ниже ее. Он покачался на

кривых ногах и холодно сказал: «А ну на колени встала, и ползи, перед тобой хан земли

Сибирской».

Девушка, уперев глаза в покрытый грязными коврами земляной пол, медленно опустилась на

колени.

В центре юрты, у низкого столика, покрытого остатками трапезы, лежал полный,

широкоплечий человек в развязанном халате.

Кучум посмотрел на нее темными, узкими глазами, и, погладив редкую бороду, велел на

ломаном русском: «Поднимись».

Федосья встала, прикрываясь волосами. Горел, трещал фонарь с бараньим жиром, и

Федосья вдруг вспомнила, как ее обливали водой на дворе – ведро за ведром, под хохот

собравшихся вокруг татар.