Andrew - o c24ec28d571a6d65

тряпками, услышала голос Карачи: «Ну что, русская, я воды тебе принес!». Она

почувствовала на лице ледяные капли, и жадно облизала губы.

Карача стоял над ней, снимая халат.

-Нет! – забормотала Федосья. «Нет, не надо!».

-Как это не надо? – удивился визирь, и, нагнувшись, посмотрел ей за спину. «Веревки снять

хочешь?» - усмехнулся он. «Так не получится у тебя», - он еще крепче стянул ей руки

арканом, и быстро развязал ноги.

-Вот что, русская, - спокойно сказал визирь, ставя ее на колени, - ты, если хоть дернешься, я

тебя воинам своим отдам. Их тут более двух сотен, как раз до ханского становища тебя им

хватит. А потом в реке утопят. Ну, рот открывай!

-Куда вы меня везете? – спросила Федосья, пытаясь отвернуться, сжав губы. Карача ударил

ее сначала по одной щеке, а потом – по второй. Голова загудела от боли.

-Хану Кучуму, - сказал он, раздвигая толстыми, грязными пальцами ее губы. «Он решит, что

с тобой делать».

Федосья почувствовала, что ее сейчас вырвет.

-А ну тихо! – прикрикнул Карача, намотав на руку ее косу. «Вот, хорошо, теперь ложись».

Она легла, и Карача, задрав ее рубашку выше пояса, усмехнулся: «Вот и попробуем, что там

атаман-то пробовал».

Федосья уставилась в холщовую стену возка, за которой были смутно видны очертания

устроившихся на привал татар, и молча, закусив губу, стала ждать.

-Буду с тобой лежать, пока едем, - Карача, одеваясь, поковырялся в зубах. «С ханом тоже

ляжешь, конечно, ежели захочет он. А потом на юг тебя продадим, в Бухару, когда родишь».

Он сплюнул на пол, и, связав Федосье ноги, - крепко, - выпрыгнул из возка. Она лежала,

пытаясь разнять липкие, испачканные бедра, чувствуя, как горят щеки, пытаясь не плакать.

-Что-то нет никого, - Ермак взглянул на степь, что простиралась на восток, к Тоболу. Дружина

остановилась на вершине небольшого холма.

-Вон, кострища, - показал Волк. «Там мы стояли».

-Зоркий ты,- присвистнул Ермак. «Ну, поехали, - он махнул рукой всадникам.

-Атаман, - внезапно сказал Михайло. «Там есть кто-то, слышите?».

Ермак застыл. С берега Тобола доносился низкий, слабый, протяжный стон.

-Ручницу возьми, - кивнул он Волку. «Здесь нас ждите», - велел Ермак дружине, и пришпорил

коня.

Волк спешился и встал рядом с Ермаком, увидев, как чуть-чуть, - совсем немного, -

дергается щека атамана.

-Дай ручницу, - протянул тот ладонь.

-Ермак Тимофеевич! - Волк в ужасе отступил. «Он жив же еще! Ползет!».

Ермак присел и поднял лицо человека – окровавленное, с выколотыми глазами, отрезанным

носом. Позвоночник был перебит и человек полз на руках – с отрубленными пальцами. Ноги

бессильно волочились сзади.

-На спину кладут доску, - тихо, медленно сказал Ермак, - и потом всадники по ней проезжают

– человек с полста. Дай ручницу, Михайло.

-Я сам, - внезапно сказал юноша.

Ермак кивнул. Волк, перекрестившись, прошептал: «Простите, Иван Иванович», - и, вложив

дуло ручницы в ухо человеку, - выстрелил.

-Сейчас похороним, - тяжело сказал Ермак, глядя на мертвое тело Кольца, - и обратно на

север будем поворачивать. Тут, - он повел рукой в сторону холма, - место красивое, Ивану

хорошо лежать будет.

-А как же Федосья Петровна? - Волк опустил глаза и увидел брызги у себя на сапогах – кровь

уже засыхала.

-Нет ее более, - устало вздохнул Ермак. «И не проси меня воинов на восток отправлять,

Михайло – я бы и за Иваном их не отправил, хоша он друг мне был и рука правая. Не можем

мы людей терять, и так, - атаман повел рукой в сторону кострищ, - тут с полста погибли.

Если б не Иван, вечная ему память, – так и вся бы дружина полегла. А нам Сибирь

завоевывать надо».

Михайло снял с себя кафтан и сказал: «Ежели вы мне поможете, Ермак Тимофеевич, то мы

его быстро донесем, до холма».

Волк внезапно обернулся, посмотрев на степь за Тоболом, и почувствовал, как на глаза его

навернулись злые слезы.

-Сие только начало, Михайло, - вздохнул Ермак, положив ему руку на плечо.

Федосья сидела, опустив голову в колени, чувствуя, как горят связанные за спиной руки, как

затекли щиколотки, стянутые арканом.

Карача просунул голову в возок, и сказал, ухмыляясь: «Ну вот, русская, и стан хана Кучума.

Сейчас помоем тебя, и поведем к нему. Может, он решит прямо сейчас брюхо тебе вспороть,

- так я это сам сделаю, уж больно мне хочется семя атаманово истребить».

Он больно рванул ее за волосы и расхохотался: «Ноги сейчас развяжу тебе, сама