Andrew - o 0a115616b968c99b

поиграть?»

-На ваш вкус, - донесся до нее нежный голос.

Женщина помедлила и, положив пальцы на клавиши, заиграла Adoro Te Devote.

- Да, - вспомнила Эухения, - как раз в тот день мы ее с Беллой разучивали. А потом я на

рынок пошла, а потом, - пальцы дрогнули, но женщина справилась с собой.

-Не хочу, не хочу об этом думать. Так вот он о ком тогда говорил – о Белле. Он вернулся, да,

- розовые губы горько улыбнулись, - за ней вернулся. А я была так, для развлечения. Ну,

продолжай, - велела она себе, - продолжай. До конца дней своих не получишь прощения.

Дэниел сжал пальцы на эфесе шпаги и мимолетно подумал: «И вправду, меньше болят.

Господи, - он перекрестился, - помоги мне. Пожалуйста, пусть она меня простит, я никогда,

никогда больше ее не оставлю, я обещаю. Пусть простит, Господи.

Юноша поднялся по витой деревянной лестнице и тихо сказал темному силуэту, что

виднелся за решеткой: «Здравствуй, Эухения, здравствуй, любовь моя».

Она застыла, оборвав мелодию, и глухо ответила: «Уходи, и не появляйся здесь больше»

-Эухения, - он опустился на колени, -я прошу тебя! Я виноват, я знаю, но я больше никогда,

никогда тебя не покину. Пожалуйста, давай уедем отсюда, - Дэниел помолчал и попросил:

«Пожалуйста, любимая!»

Она, не сказав ни слова, встала, и, повернувшись, приникла лицом к деревянной решетке.

-Эухения, - прошептал Дэниел, - открой мне, я приехал за тобой, пожалуйста.

Огненный луч заката осветил галерею и Дэниел увидел, что в ее карих глазах стоят слезы.

-Нет, - едва слышно ответила она, - нет, Дэниел. Я должна искупить свою вину.

-Уходи, - она, было, стала отворачиваться, но юноша протянул к ней руку: «Эухения, ты ни в

чем, ни в чем, не виновата, что ты говоришь!»

-Я шлюха и убийца, - жестко проговорила она. «А теперь – уходи».

Женщина вернулась к верджинелу и Дэниел, уронив голову в руки, слыша эхо музыки под

сводами церкви, - заплакал.

Он посмотрел на ее стройные, покрытые рясой плечи, и, вдруг, встав, выпрямившись, сжав

ноющие пальцы, сказал:

-«Вот что, Эухения. Я тебя люблю. Что бы там ни было – я буду любить тебя всегда, пока мы

живы. Поэтому ты сейчас откроешь эту проклятую решетку, слышишь? Иначе от нее, да и от

всего вашего монастыря, - Дэниел усмехнулся, - камня на камне не останется.

Женщина замерла, и Дэниел услышал тихий, жалобный плач. Она опустила покрытую

вуалью голову на клавиши, и прошептала: «Но как? Как я могу, Дэниел?»

-Руками, Эухения, - спокойно сказал он. «Открывай, я тебя поцелую и заберу отсюда –

навсегда».

-Ты не знаешь…, - она все сидела к нему спиной.

-Я привез тебе кольцо, - Дэниел вдруг улыбнулся. «Сейчас я тебе его надену, и потом ты мне

все расскажешь, если хочешь».

Женщина всхлипнула, и, поднявшись, отперла дверь.

От нее пахло сладостями, и она была вся – в его руках. «Полтора года, - вдруг подумал

Дэниел, целуя ее, слыша, как бьется ее сердце. «Господи, да бывает ли такое счастье?»

-Дай руку, - глухо попросил он.

Женщина посмотрела на темный, окруженный сверкающими алмазами жемчуг, и заплакала:

«Дэниел, но ведь ты не знаешь…»

-Я тебе сказал, - твердо ответил он, обнимая Эухению,- мне все равно. И поторапливайся,

любовь моя, надо выходить отсюда, завтра на рассвете мы отплываем.

Каштановые глаза взглянули на него: «Но как? Сестра – привратница меня не выпустит!»

На деревянной лестнице раздались легкие шаги и Марфа велела: «Дэниел, спускайся в

церковь, погляди, чтобы никто здесь не появился».

Он, улыбаясь, взглянул на бабушку и Марфа подумала: «Господи, ну хоть эти счастливы

будут». Внук сбежал вниз, и Марфа велела женщине: «Раздевайся. Мы с тобой почти одного

роста, никто ничего не заподозрит. Лицо под капюшоном спрячешь».

-Вы же его мать? – испуганно спросила Эухения. «Вы не знаете, наверное, сколько мне лет!»

-Я его бабушка, - Марфа быстро расшнуровывала свой корсет, - и все очень хорошо знаю.

Ну, что стоишь, снимай свою рясу.

Эухения потянула грубую коричневую ткань вверх, и, вдруг, замерев, спросила: «Что это?»

Марфа скинула атласные, на изящном каблуке туфли, и, покосившись на кружевную ленту,

что удерживала шелковый чулок, безразлично ответила: «Пистолет. Так, на всякий случай.

Надевай, - она подвинула туфли женщине, - и кольца мои тоже. Ждите меня в порту, сундуки

наши уже на корабле».

-А Белла? - вдруг спросила Эухения, набрасывая плащ. «Как же она, сеньора Марта? Что

теперь будет?»

-Будем искать дальше, - Марфа вздохнула, и, натянув рясу, сунув ноги в растоптанные,