Andrew - o 0a115616b968c99b

- Не стоит рисковать, - Фрэнсис коснулся губами ее щеки. «Он очень подозрителен, я тебе

говорил. Значит, встречаешь его на Пьяцца Навона, я узнал, у кого из кардиналов он сегодня

обедает, и уводишь в Трастевере. Ну, мы с тобой той дорогой ходили, ты помнишь».

Она кивнула, и Фрэнсис, взглянув на закрывшуюся дверь, подумал: «Надо же, и вправду –

этот японец, Датэ Масамунэ, сюда целую миссию, присылает, вроде бы как Вискайно туда

опять плыть собирается. Как это сказал его Святейшество? Да, правильно: «Могила одного

мученика не стоит целого порта».

- Папа! – позвал Алессандро, и Фрэнсис, обернувшись, ответил: «Иду, сынок!»

Себастьян вышел на Пьяцца Навона, и, засунув руки в карманы изящного, миланского кроя,

камзола, усмехнулся:

- Хорошо, что я отказался от постоянной охраны. Хоть тут ко всякому привыкли, но не стоит

папских гвардейцев к шлюхам таскать. В комнатах у меня пусть сидят, и все. Значит, опять

Япония. Ну что ж, очень надеюсь, что та сучка и его бросила. Наверняка, вместе с индейской

тварью развлекает его светлость даймё – мама и дочка вместе, так сказать. Так, - он

оглянулся, - вот и улица, что ведет в Трастевере. Ну, посмотрим, что тут за бордели, - он

быстро пошел к мосту Фабричо.

Себастьян сразу заметил ее – высокая, стройная женщина в невидном платье шла впереди

него, покачивая бедрами. При свете факелов на стенах домов он увидел темные,

растрепанные, кое-как прикрытые чепцом волосы.

«Пожалуй, и не придется много денег тратить, - улыбнулся он про себя, прибавляя шагу.

- Куда торопишься, красотка? – спросил он, поравнявшись .

-Синьор не итальянец, - красивые, белые зубы прикусили пухлую губу и женщина фыркнула.

Голос у нее был нежный, только вот говор, - Себастьян поморщился, - резкий, бедняцкий.

- Испанец, - согласился он.

Женщина взяла его под руку и кивнула в сторону Тибра: «Девочек ищете?».

- Да уже нашел, - его ладонь легла на круглый зад, и Вискайно подтолкнул ее в сторону реки.

«Пошли, милая, я заплачу».

Она повела бровью: «Дома теплее, и там уютная постель, синьор. Тут недалеко, - она

указала на остров, что лежал в излучине Тибра.

- Знаю я этих девок, - мрачно подумал Вискайно, - в уютной постели лежит ее ухажер, с

кинжалом. Еще и головы тут лишишься. Ладно, тут на Тиберине, место глухое, базилика уже

закрыта, да и деревья вокруг».

Они вышли на берег острова, и женщина решительно направилась дальше, к мосту Святого

Бартоломея, что вел в Трастевере.

- Ну, уж нет, - почти ласково сказал Себастьян, толкая ее вглубь рощи, - давай-ка здесь,

красавица.

Женщина обернулась, вырвала руку, и Вискайно с наслаждением увидел страх в ее глазах.

- Господи, - поняла Полли, - он же сильнее меня, вон, пальцы как железо. Надо было мне

кинжал взять, испугался бы. Закричу, может быть, Чезаре услышит, хотя они далеко. Ну, или

хоть кто-нибудь, - она, было, бросилась бежать, но Вискайно, ухватив ее за волосы,

подтащил к себе.

- Как больно, - Полли почувствовала, что ее глаза наполнились слезами, и завизжала –

высоко, отчаянно: «На помощь!»

Вискайно ударил ее кулаком в лицо, подбив глаз, и, сжимая руками шею, холодно сказал: «Я

не люблю лишнего шума, милочка».

Женщина извернулась, и, вонзив ему зубы в запястье, царапая его лицо, опять попыталась

высвободиться. Вискайно толкнул ее вниз, в навозную лужу, и разорвал юбку – от пояса до

подола.

- А ну тихо! – велел он, расстегиваясь, смотря на гладкие бедра. В свете луны ее кожа

казалась жемчугом.

Рубашка на шлюхе затрещала, и он, навалившись сверху, усмехнулся: «Потом в речке

помоешься, тут близко».

- У меня французская болезнь, - глухо, чувствуя на губах вкус навоза, промычала Полли.

Вискайно расхохотался: «Врешь, милочка, я-то знаю, что от нее бывает, видел шлюх на

своем веку. А ну, раздвигай ноги!».

Женщина куда-то поползла, и, разозлившись, Себастьян вынул кинжал: «Будешь

упрямиться, тебе больше нечем зарабатывать станет – я тебя всю на клочки изрежу».

Полли ощутила острую боль и тепло льющейся крови. «Это я только начал, - предупредил

Вискайно, ставя ее на четвереньки, пригибая голову вниз.

Она потеряла счет времени, дергаясь при каждом толчке, отплевываясь от листьев и грязи,

забившей рот. Наконец, по бедрам потекло липкое и горячее, и Полли услышала его голос:

«Платить не буду, слишком ты строптивая».

- Впрочем, - Себастьян перевернул ее, и, вглядевшись в окровавленное, испачканное, с