Unknown - 62ca408c-30aa-4940-bde4-7b279003bc38 out

Мои мысли снова обратились к Саше. Бывают такие трогательные моменты, когда ты видишь, насколько красив поступок, с восхищением созерцаешь его, проникаешься до слёз, хотя понимаешь, что, в сущности, не веришь в него, что он противоречит твоим убеждениям и отчасти кажется тебе глупым. И всё же ты живёшь им какое-то время, какое-то время тебе нужно это волшебство. Например, фрагмент из советского фильма “Русалочка” по мотивам одноимённой сказки Андерсона, где ведьма говорит русалочке: “Чему ты радуешься? Ты же умрёшь сегодня. Ты что ни о чём не жалеешь?”, а она в ответ качает головой. Это трогает душу, а вместе с тем всё это кажется бессмысленным. Так и поступок Саши. Он одновременно вызывал у меня и сострадание и злость – злилась я не только на себя. Как он мог так бездумно оборвать свою жизнь? Как мог вверить себя во власть какого-то глупого любовного чувства, которое даже не было взаимно? Как мог пошатнуть мою уверенность в том, что на своём пути я всё сделала правильно?..

Ещё никогда здешние люди не исчезали у меня перед глазами, но в этом месте были свои законы, своя логика; каждый раз, когда мне казалось, что я изучила почти всю природу этого города, он выкидывал что-нибудь новенькое. Возможно, он организовал нашу встречу, преследуя какую-то конкретную цель? Однако Саша не сказал ничего существенного, мой друг даже не понимал, что я говорю ему. Как большинство тут. Тем не менее, он узнал меня, в нём были живы воспоминания. Он спросил, почему я больше не пишу стихов. Саша любил, когда я читала их ему. Наверно, для меня это было своего рода спасением, пока я не взглянула на искусство с другой стороны. Трудно сказать, что послужило этому точной причиной – история с Ясей, или нечто свыше, посчитавшее, что мне это больше не нужно. И всё же в искусстве есть что-то дьявольское. Оно может быть опасно. Это могут быть и внутренние демоны, выпущенные писателем-творцом на волю (чтобы разобраться в собственной природе, устройстве мироздания, или же просто бессознательно), которые быстро становятся притягательными, обрастают плотью, набираются сил и ведут за собой легионы душ по тёмной тропе заблуждений. Это может быть и губительная красота поступка, преподнесённого так одухотворённо, так пламенно, что невозможно не повторить его, как, например, в романе Гёте “Страдания юного Вертера”, который унёс немало жизней своих читателей. Как правило, такое искусство рождается из душевных страданий, страшного потрясенья, неприятии мира, бесконечной тоски… Подобно мукам Медузы Горгоны, через которые она прошла, прежде чем свершилось рождение Пегаса. В школе я увлекалась греческой мифологией, могла часами странствовать по страницам старой пожелтевшей книги “Мифы древности”, декорированной рельефным золотым тиснением, которая досталась нашей семье от какого-то знатного родственника, жившего в конце XIX века. Родители хотели подарить её своему знакомому букинисту-коллекционеру, но я категорически воспротивилась этому, и они оставили эту затею – мне почти всегда давали то, что я просила, за исключением того, что было действительно важно.

Ещё будучи ребёнком, я научилась ценить хорошие книги и обращалась с ними крайне бережно, с уважением и любовью. Возможно, я тогда даже не понимала, но чувствовала: в них сокрыта не только мудрость поколений, но и нечто большее – дух человечества. Ничто не приносило мне такого удовольствия, как эти картины души. К мифам я всегда относилась с особенной любовью. Меня притягивало первобытное мышление человека, его мистический взгляд на мир, отголоски которого я отчётливо слышала в своём сознании. Легенда о Медузе Горгоне поразила мой детский разум. Медуза не стала для меня олицетворением зла и коварства, напротив, мне было жаль её: исходя из того, как был пересказан миф, можно было заключить, что она не была таким уж чудовищем. Позже я прочла “Метаморфозы” Овидия, и окончательно прониклась к ней. Для меня её история была наполнена невероятным трагизмом и возмутительной несправедливостью – именно жестокие боги превратили её в безжалостное чудовище. Когда-то она была доброй девушкой, о красоте которой ходили легенды, и больше всего она поражала своими роскошными волнистыми волосами цвета солнечного янтаря. Однажды она молилась в храме Афины, где её увидел Посейдон. Ему понравилась эта прелестная девушка, и он насильно овладел ею прямо в священном месте. Узнав об этом, Афина, вопреки справедливости, обрушила весь свой гнев на несчастную девушку, превратив её удивительные волосы в отвратительных змей, лишив возможности общаться с близкими людьми, ведь теперь один только её взгляд обращал всё в камень. Меня очаровывал этот образ, который отчасти создало и моё воображение, – сильная и жестокая, вызывающая страх и восхищение женщина, творящая зло, не в силах заглушить в себе неумирающую боль. Уже тогда мой детский разум стремился выявить во всём причину зла, ведь, в конце концов, у всего на свете должна быть причина.