Борис Парамонов - Борис Парамонов на радио Свобода -январь 2012- май 2013

«Стриндберг принадлежал к тем образцам человечества, к типу которых рано или поздно начинают стремиться многие люди. Явно обновляются пути человечества… культура выпустила в эти переходные годы из своей лаборатории какой-то временный, так сказать, пробный тип человека, в котором в различных пропорциях смешано мужские и женское начало».

Что бы мы сказали сейчас, что требуется сказать сейчас для понимания Стриндберга? Что он был несомненным репрессированным гомосексуалистом, и Блок это понимал, потому что и сам был таким. Психоанализ, конечно, отравил все эстетические плоды, невозможно теперь брать искусство вне этого психоаналитического коэффициента. Как сказал по другому поводу Набоков: однажды найденное на загадочной картинке, не может быть потеряно.

Но есть старое философское правило: происхождение предмета или явления еще не отвечает на вопрос о его ценности. Эстетический феномен может возникнуть на любой психологической почве. Вопрос не в том, кто ты, а что ты делаешь.

И тут я бы сказал следующее. Эстетически ценными, способными и сегодня волновать любителя литературы остаются у Стриндберга его пьесы, тогда как прозу читать почти нельзя - или можно, только реагируя на нее юмористически. К любому прозаическому произведению Стриндберга в качестве некой элементарной морали можно поставить финал пушкинской поэмы «Домик в Коломне»:

Вот вам мораль: по мненью моему,

Кухарку даром нанимать опасно;

Кто ж родился мужчиною, тому

Рядиться в юбку странно и напрасно:

Когда-нибудь придется же ему

Брить бороду себе, что несогласно

С природой дамской… Больше ничего

Не выжмешь из рассказа моего.

Театр другое: несмотря на зримую телесность актеров и иллюзию действия в реалистических декорациях, он всё же более условен, чем литература. Я бы даже сказал, что театр вообще не есть искусство реалистическое, в театре по определению невозможен реализм. И излюбленный, да и единственный сюжет Стриндберга – война мужчины и женщины – в театре можно представить во всем его драматизме. Вот этот адский комизм, о котором писал Томас Манн, в театре Стриндберга очень ощущаем, доходчив, уместен. На сцене эффектны крупные характеры, бурные страсти. Театру, решусь сказать, не мешает дурной вкус, театр по природе грубое зрелище. Театр должен, по слову Гамлета актерам, рвать страсть в клочки. И в театре Стриндберга всё это очень на месте. Стриндберг вообще был человеком скорее средневековым, а средневековые люди были шумными людьми, как писал Хейзинга в «Осени Средневековья». Наиболее интересный свой автопортрет Стриндберг дал в пьесе «Эрик Четырнадцатый»: незадачливый король – это он и есть. Интересна линия его взаимодействия с Йораном Перссоном. Мне кажется отсюда исходил Эйзенштейн в трактовке Ивана Грозного и Курбского.

Вообще же лучше всего в театре удавались Стриндбергу мертвецы. Одна его пьеса называется «Пляска смерти», еще одна «Соната призраков». Смерть становится у Стриндберга главной сюжетной развязкой, когда всем его персонажам делается понятно, что смерть лучше жизни. Вот это и дает ему настоящий масштаб: стихийные органические силы, подчас просто биологические импульсы, взятые в чуть ли не грубой дарвинистской трактовке, играют у Стриндберга роль древнего рока, биология становится лицом трагедии.

Кроме упомянутой «Фрёкен Жюли» Майка Фиггиса, я не знаю других постановок Стриндберга в кино. Но мне кажется, что его великолепно могла бы поставить Кира Муратова – она художник сходного со стриндберговским типа дарования.

В заключение – еще одна фраза из той блоковской статьи: «Наследие Стриндберга открыто для веселой и мятежной юности всех стран». Она, эта фраза, оказалась пророческой; но это относится скорее не к творчеству Стриндберга, а к судьбе нынешней культуры в ее социально-бытовых формах.

Сегодня Августу Стриндбергу не понадобилось бы жениться, чтобы что-то кому-то доказать. А писал бы он скорее всего сексуальные фарсы. Вопрос, скорее риторический: а к лучшему ли это?

Source URL: http://www.svoboda.org/content/transcript/24590712.html

* * *

Психология выборов

Александр Генис: Президентская кампания в США выруливает к финалу. Победы Митта Ромни на праймериз оставляют его наедине с Обамой. И это значит, что все лето Америку ждет ожесточенная война двух партий, двух мировоззренческих установок. Эта борьба и есть постоянная сущность американской демократии, но выборы делают ее яркой, наглядной и - после президентских выборов в России - особенно актуальной не только для Америки.