ними и теми же достопримечательностями и
памятниками, которым в наши дни угрожает та
кая же опасность, как слонам и китам, — раз
валивающийся Парфенон, который предлагают
накрыть стеклянным колпаком, Джиральда *, не
бо над которой у ж е не так сине, Венеция, разъ
едаемая химическими осадками. Сотни видов
животных, которым удалось выжить с начала
юности мира, в течение нескольких лет будут
безжалостно уничтожены из соображений на
живы. Человек вырвет собственные легкие, ог
ромные зеленые массивы лесов. Вода, воздух и
защитный слой озона — уникальное чудо, по
зволившее зародиться жизни на земле, — будут
осквернены и растрачены. Говорят, что в опре
деленные эпохи над миром танцует Шива, унич
тожая формы жизни. Сегодня над миром
танцуют глупость, жадность и насилие.
Я не делаю из прошлого кумира: познакомив
шись с некоторыми семьями нынешнего Севера
Франции, мы увидели то, с чем столкнулись бы в
любом другом месте, иными словами, сила и лож
но понятые интересы правили почти всегда. Во все
времена человек делал мало добра и много зла.
Механические и химические средства воздейст
вия, которыми он сейчас обладает, рост их нега
тивных последствий в почти геометрической
прогрессии сделали это зло необратимым. С дру
гой стороны, ошибки и преступления, не заслужи-
384
вавшие внимания, пока люди были на земле лишь
одним из многочисленных видов живого, стали
смертельными с тех пор, как человек, охваченный
безумием, поверил в свое всемогущество. Клен-
верк в XVII веке должен был забеспокоиться, ви
дя вокруг Касселя дым от бомбард Месье, брата
короля, сражавшегося с принцем Оранским. Воз
дух, которым будет дышать дочь Мишеля и Фер-
нанды, донесет до нее дым Освенцима *, Дрездена *
и Хиросимы *. Мишель Даниель де Креанкур,
эмигрировав, нашел убежище в Германии, больше
надежных убежищ нет. Мишелю Шарлю были
безразличны нищенские подвалы Лилля. Ново
рожденная же однажды ощутит на себе тяготы
всего мира.
Девочка, только что приехавшая на Мон-Ну-
ар, относится к числу привилегированных. Такой
она и останется. Ей не пришлось испытать по
крайней мере до того момента, когда пишутся
эти строки, голод и холод; ей не пришлось, по
крайней мере до сегодняшнего дня, перенести
пытку; ей не придется, за исключением семи-
восьми лет, «зарабатывать на жизнь», если
иметь в виду ежедневный монотонный труд. Ей
не придется, как миллионам современников,
пройти через ужасы концлагерей, не как другим
миллионам, считающим себя свободными, быть
придатком машин, занятых серийным производ
ством бесполезного или губительного — игру
шек или пушек. Она не будет страдать, как
385
25-1868
миллионы женщин в наши дни, оттого, что она
женщина, может быть потому, что ей в голову
не пришла мысль о том, что она должна от это
го страдать. Контакты с людьми, примеры, мило
сти (как знать?) или сцепление обстоятельств, от
нее не зависящих, позволят ей мало-помалу со
ставить более полную картину мира, чем та, ко
торую ее маленькая тетка Габриель в 1866 году
оставила в своей толстой тетради. Она упадет и
встанет с расцарапанных колен; не без труда
она научится смотреть, а потом, как ныряльщи
ки, держать глаза широко открытыми. Она по
пытается с грехом пополам справиться с тем,
что ее предки называли «веком», а современни
ки зовут «временем», единственным временем,
которое для них важно, волнующейся поверхно
стью, скрывающей в себе неподвижный океан и
пересекающие его течения. Она попытается от
даться на волю этих течений. Ее личная
жизнь — насколько этот термин вообще имеет
смысл — сложится довольно удачно. События
этой жизни интересуют меня прежде всего как
свидетельства того, как повлияли на нее те или
иные испытания. По этой и только по этой при
чине, возможно, я когда-нибудь расскажу о них,
если мне позволит время и если у меня появит
ся желание.
Но пока говорить о девочке слишком рано,
если предположить, что можно говорить без лю
бования и ошибок о ком-то, кто нам так необъ
яснимо близок. Оставим ее спать на коленях
мадам Азели, на террасе, затененной липами,
386
пусть новым взором она следит за полетом пти
цы или солнечным лучом, трепещущим в листве.
Читать дальше