Гай Крисп - Историки Рима

С южной стороны на дальнем участке стены, обращенной к реке Тигру, возвышалась башня, под ней зияла глубокая пропасть, в которую нельзя было заглянуть без сильного головокружения. Оттуда до самого уровня города шел подземный ход с лестницей, по которой из реки незаметно доставляли воду; лестница эта была искусно сделана, как и во всех крепостях, что я видел в тех областях по берегам рек. По этому-то темному, крутому и потому неохраняемому ходу провел семьдесят персидских лучников из царской охраны перебежчик, переметнувшийся к врагу из города; пользуясь тишиной и удаленностью места, эти верные и искусные воины в полночь неожиданно по одному поднялись на третий этаж башни, спрятались там, утром выбросили пурпурного цвета плащ — знак начавшейся битвы, а когда увидели, что войско, хлынувшее на город, обошло его со всех сторон, опорожнили и бросили к ногам колчаны и с криками и улюлюканием принялись проворно метать стрелы во все стороны; в этот миг враг всеми силами, с еще большим ожесточением, чем раньше, сплотив строй, двинулся на город.

Мы же колебались и не знали, кому прежде давать отпор: то ли засевшим наверху, то ли толпе воинов, уже добравшихся по приставным лестницам до зубцов стены. Наконец, решившись, мы перенесли пять легких баллист, установили их против башни и принялись быстро метать деревянные стрелы, нередко поражая сразу двоих. Одни персы, тяжело раненные, падали с башни, другие сами бросались вниз из страха перед скрежещущими машинами, калечились и разбивались насмерть. Быстро с ними расправившись, мы поставили машины на прежние места, собрались все вместе и смогли уже без страха оборонять стены.

Преступное предательство перебежчика еще больше разъярило воинов, и они, будто в открытом поле, с такой силой метали всевозможные снаряды, что к полдню враждебные племена потерпели полное поражение, были рассеяны и, проливая слезы о множестве павших, устремились к палаткам, чтобы уберечься от ран.

6. Судьба вдохнула в нас некоторую надежду на спасение, ибо тот день для нас прошел без ущерба, а врагу причинил огромный урон; остаток дня мы посвятили отдыху и восстановлению сил, а на следующее утро заметили со стены огромную толпу, ее гнал в свой лагерь враг, захвативший крепость Зиату 735— укрепленный и очень большой (десять стадиев в окружности) город, в котором нашло убежище множество разных людей. В те дни были захвачены и сожжены и другие крепости, и тысячи людей — среди них немало дряхлых стариков и пожилых женщин — шли теперь в рабство; утомленные длинной дорогой, они по той или иной причине теряли силы, и тех, кто не хотел больше жить, с перебитыми икрами или бедрами бросали на дороге.

Галльские воины заметили вереницу этих несчастных и, поддавшись вполне понятному, но несвоевременному чувству, потребовали, чтобы им позволили схватиться с неприятелем, грозя при этом смертью трибунам и старшим начальникам, если те станут им препятствовать. Как хищные звери приходят в неистовство от запаха падали и бьют лапой по вращающемуся бруску в надежде вырваться из клетки, так и они рубили мечами запертые (об этом я упоминал выше) ворота. Они очень боялись, что город будет разорен и они бесславно погибнут, не совершив никаких подвигов, а если опасность минует, потом скажут, будто они не сделали ничего, достойного величия галльского духа — хотя они не раз выходили за стены, убивали врагов, пытаясь помешать строителям вала, и сами несли потери.

Не имея никакого плана, мы колебались и не знали, как обуздать их ярость, но в конце концов пришли к наилучшему решению, с которым галлы, хотя и неохотно, согласились: поскольку удержать их было уже нельзя, им позволили через некоторое время напасть на вражеские посты, находившиеся чуть дальше расстояния выстрела от стены, прорваться через них и двинуться вперед. Было ясно: добившись своего, они учинят большую резню. Пока они готовились к вылазке, мы всячески обороняли стены: трудились, выставляли караулы и расположили свои машины так, чтобы метать камни и стрелы во всех направлениях. Но и противник исподволь готовил захват города: отряд персидских пехотинцев соорудил два высоких вала. А мы, чтобы защититься, с большими трудами возвели вровень с вражескими сооружениями огромные насыпи, способные выдержать тяжесть любого числа воинов.

Между тем истомленные ожиданием галлы одной темной и безлунной ночью вооружились секирами и мечами, открыли задние ворота и вышли из города, моля небо о покровительстве и благоволении. Стараясь не дышать, они приблизились к противнику, стремительным натиском в плотном строю смяли сторожевые посты, умертвили воинов внелагерного караула (те спали и не подозревали об опасности) и в глубине души стали даже помышлять — если только случай им поможет — о нападении на царскую палатку. Однако, когда стоны раненых и легкий шум шагов разбудили персов и многие, вскочив, громкими криками стали призывать к оружию, галлы застыли на месте и не осмелились двинуться дальше, не желая неосмотрительно подвергать себя опасности, когда проснулись те, кому они подстроили эту ловушку, и уже отовсюду стекались на бой толпы взбешенных и разгневанных персов.