Гай Крисп - Историки Рима

Только жена Краугазия, 741сумев сохранить честь, как знатная женщина пользовалась уважением персов, но она горевала без мужа и готова была умереть, хотя, судя по всему, и могла надеяться на лучшую участь. Раздумывая над своим положением и предугадывая события надолго вперед, она одинаково опасалась как вдовства, так и нового брака. Поэтому она тайно отправила к супругу своего верного слугу, знающего Месопотамию, который должен был, перевалив через горы Изалы 742и пройдя между двумя сторожевыми крепостями, Маридой и Лорне, явиться в Нисибис и передать Краугазию вместе с просьбами предметы, знакомые только им двоим, чтобы тот, узнав обо всем случившемся, вернулся и счастливо жил с нею.

С такими наставлениями проворный вестник быстро прошел по лесным тропинкам и чащам и прибыл в Нисибис, где сказал, будто вовсе не видел своей госпожи, которую скорее всего убили, а сам он, как только представилась возможность, бежал из вражеского плена. Благодаря этому он сумел, не привлекая внимания, передать Краугазию суть дела, а когда тот вскоре поклялся, что только выберет безопасный момент и с радостью последует за супругой, ушел, чтобы доставить своей госпоже желанную весть. Получив ее, женщина через посредство полководца Тамшапура обратилась с мольбой к царю, чтобы он, если можно, прежде чем покинуть пределы Римской империи, милостиво повелел принять под свою власть ее супруга.

Неожиданное для всех исчезновение пришельца, который вернулся из плена, был по закону восстановлен в правах, но тут же, никого не предупредив, скрылся, вызвало подозрение у полководца Кассиана и других важных лиц; они нападали на Краугазия, грозили ему расправой и кричали, что тот человек и ушел и пришел не без его воли. Краугазий боялся обвинений в предательстве и опасался, как бы из-за прихода перебежчика не открылось, что его жена осталась жива и с ней обходятся весьма почтительно. Поэтому, сделав вид, будто хочет вступить в брак с одной прекрасной девушкой и ему нужно приготовить все для брачного пира, он отправился на виллу в восьми милях от города, а оттуда, пришпорив коня, примчался к отряду персидских грабителей, появившихся, как ему стало известно, в тех местах. Персы приняли его с распростертыми объятиями, поняли из его рассказа, кто он такой, и на шестой день передали Тамшапуру, а тот уже представил его царю. Краугазий вновь обрел свои богатства, близких и жену, умершую через несколько месяцев, и занял второе место после Антонина — от которого, говоря словами знаменитого поэта, «намного отстал, хоть шел следом». 743Антонин, человек одаренный и многоопытный в делах, во всех своих начинаниях опирался на разум, Краугазий же по своей природе был более прост, хотя и носил не менее славное имя. Все это произошло вскоре после тех событий, которые были описаны выше.

Персидский царь сохранял безмятежное выражение лица и, как казалось со стороны, гордился разорением города, однако в глубине души жестоко терзался мыслью о том, сколько горестных утрат принесли ему злосчастные осады, когда он потерял своих людей больше, чем взял у врага живыми или даже убил в различных сражениях. Так не раз случалось с ним у Нисибиса и Сингары, так было и сейчас, когда в течение семидесяти трех дней с огромным войском он осаждал Амиду и потерял тридцать тысяч воинов, как подсчитал вскоре трибун и писец Дисцен, легко распознавший трупы следующим образом: тела наших воинов быстро разлагаются и распадаются, и на пятый день уже ни одного мертвеца нельзя узнать в лицо, трупы же павших персов высыхают, как стволы деревьев, члены их покрываются слизью и не источают гной; причина этого — умеренный образ жизни и выжженная зноем земля их родины.

2. Затем, когда на три дня было заключено перемирие 744и все принялись лечить свои или чужие раны, подвоз прекратился, и голод, мучивший нас, стал невыносим; зерно и корм для животных были сожжены, люди, как и вьючный скот, дошли до крайности, и простым воинам, испытывавшим отчаянные лишения, роздали значительную часть того хлеба, что везли на лошадях трибунов и комитов. Император отказался от царских яств и под кровом скромной палатки обедал приготовленной для него жалкой похлебкой, вызывавшей отвращение даже у рядовых воинов; о себе он не заботился и пищу, предназначенную для его стола, распределял по беднейшим отрядам. Однажды, когда император, по обыкновению, проснувшись после короткого и тревожного сна, подобно Юлию Цезарю, что-то писал темной ночью в своей палатке и был поглощен глубокой мыслью какого-то философа, ему явился (он сам рассказывал об этом приближенным) Гений Римского государства, 745которого он уже раз видел в Галлии, возносясь на вершину императорской власти: с покрытой головой и рогом изобилия Гений печально прошел сквозь занавес палатки. На миг император замер в оцепенении, но сразу же, оставив всякий страх, предоставил будущее небесной воле, а сам поднялся с расстеленного на земле ложа и уже глубокой ночью вышел из палатки, чтобы умилостивить богов отвращающими беду жертвами. В это время пробороздил часть неба и исчез, как падающая звезда, пылающий факел; ужас объял императора, не явилась ли открыто на небе грозная звезда самого Марса. 746