И. Халатников - Дау, Кентавр и другие

Он явно не ожидал таких решительных действий с нашей стороны, но сказал, что готов обсуждать эту идею. И мы вско­ре встретились втроем — Николай Николаевич, Петр Леони­дович и я. Петр Леонидович также одобрил идею и решил, что мы будем продвигать ее. Однако спустя еще некоторое время неожиданно сказал, что передумал. Мне не оставалось ничего иного, как заявить: тогда мы выделимся в самостоятельный институт.

Я понял, что нам нужна более широкая поддержка, и по­звонил Анатолию Петровичу Александрову, который, как из­вестно, был директором Института физических проблем в то время, когда Петр Леонидович находился в опале. У меня было ощущение, что он ко мне довольно неплохо относится. Тогда академик Александров был директором Института им. Курча­това. Он мгновенно согласился меня принять и отнесся к на­шей идее создать Институт теоретической физики с большим энтузиазмом. Он по своей привычке потер руки, прежде чем снять телефонную трубку, и позвонил академику-секретарю Отделения общей физики Льву Андреевичу Арцимовичу. Го­ворит: «Алло, Лев! У меня здесь Халатников. Теоретики, ока­зывается, хотят организовать свой цыганский табор. Надо им помочь». Авторитет Анатолия Петровича был очень высок, и Лев Андреевич сказал, что поддержит нас. Таким образом, у нас уже была поддержка Николая Николаевича Семенова, Льва Андреевича Арцимовича и Анатолия Петровича Александро­ва. Настала пора переходить от слов к делу. Петр Леонидович нас постоянно учил, а меня можно научить, я до сих пор еще не стыжусь учиться. Так вот, он всегда повторял: «Это только о любви на словах говорят, а о делах надо писать». И в данном случае я последовал этому совету. Письмо президенту Акаде­мии о необходимости создания Института теоретической фи­зики на базе отдела теоретической физики Ландау было со­ставлено, предстояло собрать подписи.

Я всю жизнь играл открытыми картами и считал бы непо­рядочным скрывать что-либо от Петра Леонидовича. Поэто­му, конечно, сказал, что приготовил такое письмо. Он спро­сил, кто его подпишет. Я ответил, что Анатолий Петрович Александров, Николай Николаевич Семенов, Лев Андреевич

Арцимович. И, естественно, я решил привлечь Георгия Вяче­славовича Курдюмова, а также Николая Михайловича Жаво­ронкова, который занимался организацией в Черноголовке но­вого химического института. Реакция академика Жаворонкова была весьма нетривиальна: «О! Я эту идею поддерживаю. В Рос­сии всегда был дух коллективизма, даже в деревне — деревен­ская община, это очень глубоко в русском народе. Хорошая идея, вы продолжаете традиции деревенской общины». Нико­лай Михайлович вообще был человеком доброжелательным.

Выслушав меня, Петр Леонидович сказал: «После того, как все подпишут, я тоже подпишу».

О мушкетерах

Дальше уже завертелась бюрократическая машина. Сначала вопрос решался на Президиуме Академии наук. (Насколько помню, заседание Президиума, на котором было принято ре­шение о создании Института теоретической физики, происхо­дило в день, когда был убит Джон Кеннеди.) После этого дело должно было поступить на рассмотрение Совета Министров.

Академия тогда еще не стала таким крупномасштабным уч­реждением, бюрократический аппарат был намного меньше. Организацией нашего института занимался там один человек — начальник планово-финансового управления Павел Гаврило­вич Шидловский, очень своеобразная личность. В то время руководить таким большим подразделением мог только член партии. Шидловский же был беспартийный, пожилой. Когда я приходил к нему в кабинет, то не раз заставал его поливаю­щим цветочки. В общем, могло показаться, что он немного не от мира сего. На самом деле это был человек с мертвой хват­кой. Он был постоянно связан с одним из помощников А.Н. Ко­сыгина и мог серьезно влиять на развитие событий. Он тоже загорелся идеей помочь нам создать институт.

Наконец, это было уже в 1964 г., в начале августа, раздается звонок от помощника Косыгина. В то время Совет Министров не рассматривал организации институтов численностью мень­ше 500 человек. Мы, конечно, никогда не имели в виду созда­вать институт такого грандиозного размера — эти гигантские институты неработоспособны, неконтролируемы.

В Институте Петра Леонидовича было немногим более 200 человек. Помощник Косыгина был несколько удивлен тем, что в проекте общая численность института составляла 100 че­ловек, из них 75 научных сотрудников. Вот он и спрашивает у меня: «Скажите, пожалуйста, а как обосновывается число — 75 научных сотрудников?» Я ему отвечаю: «Мы предполагаем иметь 15 секторов, и в каждом секторе по 5 человек. Если 15 умножить на 5, то будет 75». И почувствовал, что снял с его души огромный груз. Через несколько дней было подписано поруче­ние А.Н. Косыгина Комитету по науке и технике и Президиуму Академии — создать такой институт. А 14 сентября 1964 г. по­явилось совместное постановление за подписью К.Н. Руднева — председателя Комитета по науке и технике — и академика М.Д. Миллионщикова, который в то время замещал Келдыша.