И. Халатников - Дау, Кентавр и другие

Такая схема взаимодействия Ландау с его учениками была в известной степени типичной. Молодой ученик находил зада­чу, проводил предварительные расчеты, и часто на самом труд­ном этапе в действие вступал сам Ландау с его мощной техни­кой. Иногда это был совет, а чаще всего — серьезный расчет. Но и это еще не значило, что Ландау разрешит включить свое имя в число авторов. Он был щедр и часто дарил свои расчеты. И лишь в том случае, если результат действительно того стоил и его вклад был велик, он соглашался стать соавтором. Очень характерно и то, что Ландау не давал задач своим ученикам, а аспирантам — тем для диссертаций. Они должны были их на­ходить сами. Это приучало к самостоятельности и воспитыва­ло в людях качества научных руководителей.

Другая важная подробность. Ландау никогда не делал того, что должен был, по его мнению, сделать сам ученик. Иногда после безуспешных попыток решить задачу ученик приходил за помощью к Ландау и слышал: «Это ваша задача. Почему я должен делать за вас?» Понимать это следовало так, что при из­вестной затрате труда Ландау мог бы разобраться, однако не же­лает тратить на это время. Как правило, после категорического отказа Ландау помочь становилось ясно, что помощи уже ждать не от кого. Наступало просветление, и задача быстро решалась.

Остановлюсь на другом характерном примере сотрудниче­ства с Ландау. Начало 50-х годов. Достигнут гигантский про­гресс в квантовой электродинамике: фейнмановские диаграм­мы, устранение бесконечностей. Появилась новая техника в теоретической физике, которой Ландау не владел. В те годы я тесно сотрудничал с А.А. Абрикосовым, с которым мы совмест­но опубликовали немало работ. Физиков-теоретиков было еще немного, и, может быть, поэтому, а также и благодаря при­вычке читать журналы, мы были первыми в Москве, кто изу­чил работы Фейнмана и овладел релятивистской теорией воз­мущений. По молодости лет мы предприняли смелую попытку решить уравнения квантовой электродинамики точно. И была даже хорошая идея воспользоваться для этого свойством гра­диентной инвариантности теории. Мы начали расчеты, кото­рые постоянно обсуждали с Ландау. И вот, когда уже были по­лучены окончательные формулы для массы и заряда электрона, выяснилось, что из-за одного очень тонкого эффекта наша идея не срабатывает. И тут Ландау вступил в действие. Он предло­жил отбирать и суммировать наиболее важные диаграммы (чле­ны ряда теории возмущений). Дальнейшее было делом техни­ки, которой мы с Абрикосовым владели. Так возникла серия работ трех авторов, посвященная асимптотическому поведению функции Грина в квантовой электродинамике. В дальнейшем методы, развитые в этих работах, получили применение в ста­тистической и других разделах физики.

Расскажу о теории, созданной Ландау, можно сказать, на моих глазах. Речь идет о теории квантовой Ферми-жидкости. К 1956 г. накопились экспериментальные данные о жидком гелии, состоящем из изотопа с т — 3 (Не 3), которые не укла­дывались в картину идеального газа элементарных возбужде­ний. Однажды Ландау появился в моей комнате в ИФП и на­чал быстро писать на доске законы сохранения, вытекающие из кинетического уравнения для элементарных возбуждений. Оказалось, что закон сохранения импульса не выполняется автоматически. А на следующий день у него уже был ответ. Картина идеального газа для фермиевских возбуждений не проходила, необходимо было учитывать их взаимодействие с самого начала. Так возникла одна из элегантнейших теорий Ландау. Поскольку теория складывалась на наших глазах и обсуждалась поэтапно, у нас, его учеников, возникло чувство сопричастности к ее созданию. Совместно с А.А. Абрикосовым мы вскоре применили теорию Ландау для исследования конк­ретных свойств Ферми-жидкости. Хотя в то время у нас и воз­никло впечатление, что Ландау создал теорию на наших гла­зах, я все же думаю, что за всем этим стояла его домашняя подготовительная работа. Однако часто работы Ландау дей­ствительно возникали в результате импровизации. Такие имп­ровизационные расчеты Ландау дарил тем, кто ставил перед ним задачу.

Работы Ландау отличала четкость и простота изложения. Он тщательно продумывал свои лекции и статьи. Как извест­но, сам он не писал своих статей. К этой ответственной работе привлекались его сотрудники. Чаще всего это делал Е.М. Лифшиц. Мне же посчастливилось писать с Ландау две его извест­ные статьи, посвященные двухкомпонентному нейтрино и со­хранению комбинированной четности. Ландау обдумывал и обсуждал со мной каждую фразу, и лишь найдя наиболее яс­ную формулировку, считал возможным зафиксировать ее на бумаге. Таким образом он не только оттачивал стиль изложе­ния, но и попутно находил вопросы, нуждавшиеся в дополни­тельном разъяснении.