Calypso - В среду пошел снег

«клеящий карандаш» с дегенеративной надписью: «Сухо, лепило, бес

расварители».

-Мне уже можно его жрать или надо подождать пока вы уйдете? - буднично

осведомился он. При этом клеящий карандаш хлюпающее ходил в отверстии.

Вместо ответа Князев изловчился и оттолкнул карлика от себя. В глазах его

страх и почтение уступили место ненависти.

-Ты, блядь! Почему в студии не убрано? - отрывисто каркал он, тыча пальцем в

сторону беспомощного Мольского. - Почему посторонние на объекте?

Карлик взлаял и, встав на четвереньки, бросился к Мольскому. Жирная его

туша навалилась на ведущего. В темноте раздались жуткие булькающие звуки.

Князев устало поднялся с колен, отряхнулся и побрел к выходу.

Остановившись перед дверью, он было повернулся в сторону дальнего угла

студии, где булькающие звуки сменили отвратительное чавканье и урчание, но

передумал. Тихонько вышел из студии и прикрыл за собой дверь.

На третьем этаже он споткнулся о ведро, полное черной воды, в которой

плавала гниющая тряпка. Немного воды выплеснулось на пол, но ведро не

перевернулось несмотря на то, что толчок был весьма внушительным. Князев

присел над ведром, погрузил руки в холодную вонючую воду, вытащил тряпку,

отжал ее и вытер лужу. При этом он вспомнил, что большую часть своих

произведений Йозеф Гофман написал под псевдонимом Мишель Дворский. Это

показалось Князеву противоестественным.

Он сидел на корточках в темноте, перед ведром, и, вглядываясь в мерзкую

черную жижу, вдыхал с упоением запах своей жизни.

Дар

Владимир Ефимович Столин, лукавый функционер среднего возраста и

незапоминающейся внешности, будучи по неотложным, но малоприятным делам в

Котовске, решил перед отъездом постричься. Глядя на свое отражение в мутном,

загаженном гостиничном зеркале, он то и дело цокал языком и картинно пожимал

плечами:

- Надо же, зарос! Лохматый, как сенбернар!

До автобуса оставалось еще несколько часов. Накинув пальто, Владимир Ефимович

вышел из номера, захлопнул за собой дверь и лишь потом вспомнил, что ключ он оставил

на тумбочке у кровати. Подергав ручку, он хмыкнул, пожал плечами и направился к

лестнице.

Небольшой холл на первом этаже был абсолютно пуст. В углу, у стойки портье,

примостилась унылого вида кадка с засохшим фикусом. В противоположном темном углу

стояли напольные часы, выполненные в виде английской башни Биг-Бен. Часы

совершенно не вязались с казенным интерьером фойе и вызвали у Столина некоторое

раздражение беспокойного толка.

Подойдя к стойке, он поискал глазами звонок, но обнаружил лишь шариковую ручку,

регистрационный журнал и таракана, медленно ползущего вдоль исписанных листов.

Владимир Ефимович вытаращился было на таракана и даже представил себе, как он

захлопывает тяжелый журнал и размазывает несносную тварь между страницами, но

сдержался. Доживая пятый десяток, вырастив двоих детей и схоронив жену, Столин

научился терпимо относиться ко всем живым созданиям вне зависимости от того

отвращения, что они в нем порой вызывали.

- Надо быть мягче, Федя, - миролюбиво обратился он к таракану. Таракан остановился и

даже как-то диковато выгнулся, будто собираясь ответить Столину, но тотчас же

припустил прочь, похрустывая лапками.

Владимир Ефимович нетерпеливо глянул на часы. Центральный автовокзал находился в

пяти минутах ходьбы от гостиницы, из вещей у Столина имелся лишь скрипучий дипломат

под кожу, однако рисковать Владимиру Ефимовичу не хотелось.

- Гхм! - он громко прочистил горло. Тотчас же из-за небольшой двери за стойкой, в

направлении которой уполз таракан, раздались кряхтенье, писк и возня. Дверь

распахнулась, и на пороге возник заспанный портье в брезентовой отчего-то куртке.

Портье улыбнулся нервно, поправил волосы, да так и остался стоять на пороге, не

предпринимая ни малейшей попытки подойти ближе.

- Послушайте! - начал было Столин, но осекся. За спиной у портье, в темном проеме, что-

то зашуршало так, будто в кипе старых газет резвился целый тараканий город.

Портье еще шире улыбнулся, обнажив на удивление длинные зубы, и, протянув руку,

захлопнул дверь. Лишь после этого он сделал небольшой шажок в сторону Столина и

остановился между дверью и стойкой в вопросительной и даже несколько наглой позе.

- Послушайте, - еще раз начал Столин, - я, собственно, собираюсь выписываться… через