Calypso - В среду пошел снег

его за руку и не собирался сбавлять темп.

-Послушайте! - Авдеев собрался с силами и выдернул руку. - Да погодите вы!

Миногин остановился и повернулся к Авдееву с выражением неподдельного удивления и

даже некоторой скорби на лице. Он приподнял одну бровь, просительно изогнулся и всем

телом потянулся к Авдееву.

-Я не думаю, что наши гости оценят это… это место, - буркнул Авдеев, стараясь смотреть

чуть выше и левее Миногина. - Здесь… словом у вас пыльно и… И позвольте! - он словно

со стороны услышал, как голос его поднялся до визга. - Эти ваши… журналы, что это

такое? Как это понимать?

Миногин в несколько куриных шажков преодолел разделяющее их расстояние и жарко

зашептал:

-Это все не важно, Владимир Степанович, не извольте беспокоиться, мы все уберем,

уберем. К тому же, начальник ваш, САМ… ЛИЧНО… Вы только гляньте на номера, холл

- пустое, мы швабрами, знаете как, о-го-го! Он потряс сжатыми в кулаки руками над

головой и внезапно рухнул перед Авдеевым на колени.

-Умоляю! - запричитал он, ухватившись за ноги Авдеева. - У меня дети!

Авдеев ошеломленно замычал и попытался отойти в сторону, но не тут-то было. Миногин

держался мертвой хваткой.

-Не губите…- тихонько подвывал он.

-Ну… встаньте, черт возьми. Это уже ни в какие ворота, - Авдеев сдержал импульсивное

желание присесть рядом с Миногиным и приобнять его за плечи. - Чего уж… ехал долго…

Да посмотрю я ваши номера, идемте же… Право же, какая-то околесица.

-Вот именно! - Миногин вскочил на ноги, отряхнул мятые брюки и широко улыбнулся. -

Это вы точно подметили, Владимир Степанович! Вся наша жизнь - сплошная

околеснаяоколесица. А журналы, что там… кружок художественной самодеятельности,

пф! - он презрительно махнул рукой в неопределенном направлении и засеменил в сторону

лестницы.

Авдеев последовал за ним. Глаза его автоматически подмечали, в сколь запущенном

состоянии находились лестничные пролеты. Давно немытые ступени, грязная паутина по

углам, облезшая неприятно-розовая краска на стенах.

«Что я тут делаю?» - вопрошал он себя. Ему не давали покоя журналы на столе и та

маленькая неточность в словах Миногина, которую он вроде и заприметил, но никак не

мог ухватить.

Не важно. И пусть! Это даже интересно.

Окончательно решив для себя относиться к происходящему как к забавному

приключению, он испытал немалое облегчение.

- С горкой? - донеслось до него.

Он непонимающе уставился на Миногина.

- Я говорю, с горкой вам наливать, коньячку-то?

-Хм… Нет, вообще не нужно. Я за рулем, - выдавил из себя Авдеев, оглядываясь.

Задумавшись, он и не заметил, как они поднялись на второй этаж. Лестница вывела их в

самый центр узкого плохо освещенного коридора, по обе стороны которого располагались

многочисленные двери. В коридоре отчетливо пахло тухлым мясом.

- Вот, извольте направо, - изогнулся Миногин, делая приглашающие пассы руками.

Авдеев послушно пошел вслед за провожатым, стараясь не дышать. Этаж будто вымер.

В гулкой тишине Авдеев отчетливо слышал биение своего сердца и шумное дыхание

Миногина.

-Вы не пожалеете, Владимир Степанович, уж поверьте, - тараторил портье, - у нас здесь

как в «Амбассадоре»! Да что там «Амбассадор»! Бери выше! Вот, собственно, пришли.

Он остановился подле узкой двери, грубо выкрашенной коричневой краской. На двери

черным маркером было намалевано: «Люкс».

-Люксация! – верещал Миногин. Он театральным жестом выудил из заднего кармана

штанов тяжелый ключ и вставил его в замочную скважину. Ключ скрипел, шел туго,

видимо, дверь давно не открывали.

-А мы и баньку истопим, а как же, для высоких гостей! - приветливо хрипел Миногин,

сражаясь с замочной скважиной.

Наконец, с утробным скрежетом дверь открылась. Из номера пахнуло мертвечиной.

Миногин ужом юркнул в дверной проем, повозился во тьме несколько секунд, щелкнул

выключателем, и комнату залил желтый свет.

-Оп-ля! - заорал Миногин, - милости прошу, Владимир Степанович!

Ошеломленный Авдеев медленно, на резиновых ногах, зашел в небольшой тамбур, сделал

несколько шагов и оказался в комнате…

…В углу которой располагался допотопный диван с просевшей спинкой. Рядом валялись

два изорванных пуфика. В противоположном углу, установленный на некогда

полированную деревянную тумбу, стоял огромный черно-белый телевизор отечественного

производства.