Unknown - 7f4e8b64-5b06-4464-8069-7c0694bf4f77 out

— И Борджин все это терпит?

— Куда он денется? Знает же, что если начнет предъявлять претензии или, не приведи Мерлин, поднимет на меня палочку, я тут же уйду. Меня там ничто не держит. А я ему нужен... То есть, был нужен.

— Почему "был"? Ты что, убил его?!

— Нет, — Том отмахнулся. — Просто стер ему память, чтобы не оставлять хвостов. Сегодня утром.

...Позже, лет через шесть, мне пришлось как-то пообщаться с Борджином. Я еще подумал, что Том то ли перестарался, подчищая ему память, то ли, наоборот, стер слишком мало, и Борджин помнил о своей короткой и не слишком счастливой любви.

Во всяком случае, по тем слухам, что до меня доходили, после отъезда Тома он стал много пить и пускаться в одну авантюру за другой. Так продолжалось, пока однажды не разразился скандал из-за затеянной им аферы с контрабандой. Борджин сумел отвертеться от Азкабана — он тогда нанимал наше бюро, так что я знал все подробности дела. Но все равно пришлось заплатить огромный штраф, и от этого удара "Борджин и Беркс" так и не оправился. Фирма потеряла репутацию, покатилась по наклонной плоскости, и в итоге магазин переехал в Ночной переулок, где превратился в третьесортную лавчонку, торгующую сомнительными артефактами.

Я хорошо помнил Андреаса Борджина в то время. Перемена, которая с ним произошла, выглядела жутковато. Обаяние, которое так бросалось в глаза, пока он жил с Томом, красота, внутренний свет — все это исчезло. Остался уставший, озлобленный калека.

Я искренне старался его пожалеть, но не смог...

Впрочем, тогда, в Саутгемптоне, я не особенно думал о Борджине. Скорее, о себе. О том, неужели и у меня бывают такие же преданные собачьи глаза?

— Прекрати, — раздраженно сказал Том. — Будь это так, ты бы меня сейчас не провожал, понятно?

Потом он порылся в рюкзаке, с шипением втянул воздух через стиснутые зубы и выпрямился на стуле.

— Я, оказывается, даже шоколада не взял! Хорошенькое будет плавание... У тебя леденцов нет?

Я с извиняющимся видом пожал плечами.

— Слушай, — Том полез в карман и протянул мне горсть магловских монет, — пойди, пожалуйста, купи мне шоколадку. А то мы сейчас черт знает до чего договоримся.

Я пошел и долго отсчитывал возле стойки монетки, путаясь в пенсах и шиллингах, так что буфетчица, должно быть, решила, что я умственно отсталый. По пути назад остановился, вытащил сигарету и подошел к одному из столов, за которым сидела компания маглов в пропотевших клетчатых рубашках и засаленных пиджаках. Судя по виду, это были портовые рабочие. Они сидели, склонившись над тарелками, так что были видны коротко подстриженные затылки и загорелые шеи. Вся компания молча работала челюстями, поглощая рагу.

— Огоньку не найдется? — спросил я.

Несколько маглов недружелюбно посмотрели на меня. Наверное, решили, что я нарываюсь на драку. Честно говоря, я и сам не знал, так это или нет. Наконец один порылся в кармане и кинул мне коробок. Я неловко чиркнул спичкой. В детстве умел их зажигать, но сейчас так привык пользоваться палочкой... Ближайший магл помог мне — зажег спичку и поднес огонь, сложив руки ковшиком. Остальные молчали. Я прикурил и кивнул:

— Спасибо.

— Приятель, а у тебя сигаретки лишней не будет? — спросил он, вытирая жирные от еды губы тыльной стороной ладони.

— Да, конечно...

Я оставил им чуть ли не половину пачки и ушел, чувствуя, как они смотрят мне вслед.

***

Когда я вернулся с шоколадом, Том маленькими глотками пил остывший кофе.

— Спасибо.

Он разломил шоколад и протянул мне половину. Я отказался. Посмотрел в свою чашку — в маслянистой пленке смутно отражались мое лицо и кусочек окна. Я отодвинул чашку и откинулся на спинку стула, затягиваясь сигаретой.

— Вишневые, — сказал Том, вдыхая дым и непонятно к кому обращаясь. — Рэй, хочешь еще послушать правду? Ты же ее так любишь...

— Валяй, — сказал я.

Мне уже было как-то все равно, что я услышу.

— Понимаешь, — сказал Том, ломая шоколад на маленькие кусочки, — для меня ты всегда был на особом счету. Всех людей, которые оказывались рядом, мне приходилось завоевывать. Думать, чем их привлечь, как привязать к себе, как заставить делать то, что я хочу. Но с тобой этого не было. Ты пришел сам. Ты почему-то ко мне хорошо относился с самого начала. Подружился со мной, когда никто меня еще и знать не хотел. Возился со мной, как никто в жизни, — я не знал и не знаю, почему. Просто вот так вышло.

— Хорошо, ладно. И к чему ты клонишь?

— Еще сам по себе ко мне пришел Долохов, — задумчиво сказал Том, не обращая внимания на мой вопрос. — Но Тони для меня всегда был только другом. А вот с тобой вышло сложнее...